Анатолий Димаров - Вторая планета

— Мам, можно я разуюсь?

— Зачем?

— Хочу немного полетать.

— Тебя ещё тут не хватало! — Мама как раз пытается поймать вылетевшую из сумки расчёску. Пока её ловили, из сумки повылетало всё: и пудра, и зеркальце, и платок. — Да помоги же мне! — Это уже папе, который стоит и с интересом смотрит, как мама мотается по каюте.

Когда мы вместе всё переловили, я снова попросился:

— Я разуюсь, мам? На минуточку!

— Пусть парень разуется! — поддержал меня папа.

— Разувайтесь оба! — махнула рукой мама. — Хоть штаны с себя снимайте!

Я, понятное дело, штаны снимать не стал, а от ботинок избавился. И сразу же взлетел в воздух. Как в воду нырнул. Только в воде всё же тянет на дно, а тут висишь вверх ногами и на пол не падаешь.

Ух, как интересно!

Я плавал под самым потолком, чтобы не мешать маме и папе: они пытались пораспихать чемоданы, которые были, словно живые.

Потом, когда я вволю наплавался, папа меня поймал и опустил вниз. Я снова обулся, и мои ноги приросли к полу.

— Сейчас будем стартовать, — сказал папа. — Давайте посмотрим. — И включил телеэкран.

Одна из стен нашей каюты засветилась, и я сразу увидел наш корабль. Два буксира отводили его от космодрома всё дальше и дальше; вот они отцепились, отлетели, а наш корабль завис неподвижно. Как-то даже не верилось, что это — наш корабль и мы сейчас в нём. Корабль напоминал длинную стрелу: в остром наконечнике — пассажиры и экипаж, а далеко в хвосте — термоядерные двигатели. Вот из их сопел потекли тоненькие струи, похожие на пар, а стены каюты едва ощутимо завибрировали.

— Запускают, — сказал папа.

Сопла сразу же окружила туча. Она аж кипела, слепящие молнии пронизывали её, вырывались длинными огненными хвостами. Стены каюты завибрировали сильнее, а корабль сдвинулся с места. Папа нажал другую кнопку, и мы увидели удаляющийся космодром и огромную, во весь экран, Землю. В каюте забрякало, заскрипело, мамина сумка поползла по столу, упала на пол, раскрылась, и из неё всё снова посыпалось. Мама тут же кинулась всё собирать, а папа задумчиво сказал:

— Появилось тяготение. Полпути мы будет лететь с постоянным ускорением, другую половину будем тормозить. Так что тяготение будет всё время.

Тут в дверь постучали, и зашла тётя Павлина. Не в магнитных ботинках, а в обычных домашних тапочках.

— Ну, как вы тут устроились?

Мы все ответили, что устроились хорошо. Даже мама.

— Да чтоб те сгореть!

— Не ругайся! — говорит мама.

Папа на минуту замолкает. Сердито сопит, пытаясь запихать в рюкзак большой футляр с биноклем. Футляр никак не хочет залазить, и папа снова не выдерживает:

— Ч-чёрт!

— Ты можешь не ругаться? — Поскольку папа продолжает яростно толкать ни в чём не повинный футляр, мама подходит к нему:

— Дай я. И где такой уродился?

Футляр залазит в рюкзак, словно смазанный.

— Как ты сумела его запихать? — растерянно бормочет папа.

Заглядывает в рюкзак, будто не верит, что в нём оставалось место ещё и для футляра.

Потому что ты вечно спешишь, как на пожар. Мотаешься, хватаешься, а толку никакого… Ничего не забыл?

— Вроде ничего, — отвечает нерешительно папа и оглядывается вокруг.

— Смотри, — говорит мама, — там не достанешь.

“Там» звучит у неё так, что сразу понимаем, про что речь. «Там» — это за много-много километров отсюда: сначала вертолётом, потом — пешком. По бескрайним джунглям, где из-под гигантских деревьев не видно неба, где дождь идёт почти каждый день. А что такое венерианский дождь, я уже знаю. Вода льётся сверху сплошной рекой, она яростно ревёт, а потом листья на деревьях сворачиваются, и ветви опускаются вдоль стволов. Потому что иначе дождь всё пообломает.

— Да берегитесь держи-дерева! — уже в который раз велит мама. — Одно облегчение, что Ван-Ген с тобой идёт.

Мама тяжело вздыхает: она очень переживает за папу. Глаза у мамы красные: должно быть, недавно плакала.

— Пеленгатор не забудь включить… Не забыл его?

Папа говорит, что не забыл. Закатывает рукав водонепроницаемой куртки, показывает крохотный кристаллик, вмонтированный в металлический браслет. А у нас во всю стену — карта того района Венеры, где будут идти папа и Ван-Ген. Пока что на карте нет ничего, только горы, леса и реки, но как только папа и Ван-Ген сойдут с вертолёта, углубятся в джунгли, так на карте две точки и засветятся. И куда бы они потом ни пошли, эти точки покажут их маршрут.

— Ну, присядем на дорожку, — говорит папа. И потом, когда мы примостились, кто где стоял, обращается ко мне: — Ты ж, Витя, смотри: помогай маме. Ты теперь единственный в семье мужчина.