Розмари Уэллс - На синей комете

После недели оладий с дробями миссис Олдерби дала нам контрольную — она любила давать их без предупреждения, — и я получил на балл выше. Гладя, как автобус номер семнадцать увозит Уиллу-Сью и тётю Кармен, я уже знал, что скоро наемся горячих оладий, и душа моя ликовала заранее. Это было моё ежедневное приключение, и я начинал думать о нём с самого утра. Но тут миссис Олдерби учудила: вместо обычных дробей начались десятичные. Деление десятичных дробей в столбик оказалось для меня сродни падению в чёрную пропасть. «Арифметика для современного ребёнка» была похлеще загадок Сфинкса.

Ничего себе задачка!

Мясник Смит продает свинину по цене один доллар и пятьдесят один цент за фунт, а печень — по два доллара и двадцать девять центов за фунт. Мясник Джонс продает свинину по два доллара и девять центов за фунт, а печень — по девяносто девять центов за фунт. Госпожа Браун хочет купить два с половиной фунта свинины и шесть фунтов печени. У кого из двух мясников ей выгоднее покупать?

Испуганно и беспомощно перечитывал я задачу. Так ведь она такая в учебнике не одна! Все задачи устрашающие, как на подбор! Искать ответ — всё равно что искать иголку в стоге сена. Я представил, как эти мясники, Смит и Джонс, в забрызганных кровью фартуках, взвешивают мясо. Да кому нужна эта мерзкая печёнка, кто станет её есть? Может, миссис Браун просто любит одного мясника больше, чем другого? Может, мясник Смит подмигивает ей, пока взвешивает мясо! И кого вообще волнует, к кому она ходит за покупками? Лично мне без разницы!

Я сделал двойную порцию оладий и уселся с арифметикой в кресло-качалку на крыльце, чтобы использовать предвечернее солнце и сэкономить электричество.

В этом самом кресле, в светлый октябрьский день, я вчитывался в условия десяти заданных на дом задач, и голова у меня шла кругом.

Ротор вращается со скоростью 569001,4562 оборота в час. Сколько оборотов он сделает за час, если уменьшить его скорость на 0,06 %?

Остальные девять задач были ещё похуже. Мысли отчего-то — может, из-за ротора? — перескочили на мои поезда. Где они теперь? Я закрыл глаза и представил «Синюю комету». Увижу ли я её когда-нибудь снова? Шансов мало. Не больше, чем полететь в космос. На Марс, например.

И вдруг раздался голос:

— Хочешь, помогу с задачей?

Я поднял глаза.Возле крыльца стоял какой-то человек и глядел в мой учебник. На носу — очки в роговой оправе, на голове — кепка с козырьком. Полиция за ним вроде не гналась. Незнакомец приятно улыбался, и одежда его ничем не воняла. Более того, от него исходил знакомый запах крема для бритья — папиного крема! Большие напольные часы в коридоре пробили четыре. До возвращения тёти Кармен и Уиллы-Сью оставалось ещё полтора часа.

— Меня зовут Харольд Эплгейт, — вежливо сняв кепку, произнёс незнакомец. — Я учитель математики… был учителем… — Он надел кепку и снял очки. — У меня трое сыновей, они уже взрослые… Всех вырастил, — прибавил он, протирая стёкла дырявым, но чистым носовым платком.

Речь у него была правильная, грамотная. Это хороший знак. Под мышкой он держал толстую книгу. Ещё один хороший знак. Вряд ли бродяги и головорезы ходят по городу с тяжёлыми книгами под мышкой.

Он продолжил:

— Я преподавал алгебру и геометрию в старших классах. Жил в городке Сёрчлайт, в штате Техас. Год назад депрессия накрыла Техас, народ разъехался кто куда, нашу школу закрыли, и я потерял работу. Теперь вот пытаюсь подыскать что-нибудь здесь.

— Где вы живёте? — спросил я.

— Снимаю комнату в общежитии за двадцать пять центов в сутки.

— Вот и мой папа потерял работу, — сказал я. — Он уехал в Калифорнию, там тоже есть его компания, «Джон Дир». Как только устроится, пришлёт мне билет. Он будет встречать меня на вокзале в Лос-Анджелесе.

Мистер Эплгейт указал бледным, чуть розоватым пальцем на первую задачу:

— Здесь ответ — пятьсот шестьдесят восемь тысяч шестьсот шестьдесят целых, а после запятой — ноль, пять, пять, три. Во второй задаче ответ — двадцать миллионов четыреста девяносто шесть тысяч сорок одна целая и девять сотых. В третьей — шестьсот миллионов девятьсот пятьдесят тысяч, четыреста семьдесят восемь и одна десятая.

— А вы ещё придёте? — спросил я, судорожно записывая ответы огрызком карандаша.

Заметив, что я не успеваю, он без запинки повторил все числа.

— Когда-то я даже работал со студентами в Университете штата Техас, — прибавил мистер Эплгейт. Потом вдохнул поглубже и, улыбнувшись, спросил: — Уж не оладьями ли тут пахнет?