Владимир Рыбин: Экран прошедшего времени

Рычаг плохо поддавался.

— А-а, чем больше срок давности, тем труднее переключать… — догадался Алеша. — Так, еще-е-е. Все. Больше не могу.

Указатель срока давности застыл на отметке «8» — то есть восемь лет. Как ни старался Голубкин опустить указатель ниже, ничего не получилось. Не хватало сил.

— Ну и ладно, — решил он. — Начнем с восьми лет… — И нажал кнопку «Экран».

В приборе что-то глухо щелкнуло, и тотчас замысловатыми волнами засветился экран. Волны постепенно увеличивали амплитуду колебания, и вдруг на экране появилось изображение комнаты: стол, тумбочка у двери, диван, на стене — ковер… Ба! Да это же их спальня!

В углу на диване под толстым ватным одеялом лежит Алеша. Глаза закрыты, щеки горят нездоровым румянцем, лоб прикрыт мохнатым белым полотенцем… Рядом с градусником в руке сидит мама. Ее влажные от слез, усталые глаза смотрят куда-то в черно-синее окно. Неяркий свет от настольной лампы выхватывает из ночного мрака мамины руки — худые, но такие выносливые… Увиденное потрясло мальчика.

— Ну и Андрей, ну и молодец! Это ж надо такое придумать!..

Другая картина: Алеше уже лучше, он бегает по комнате, играет с котом Филькой.

Но вот экранный Алеша насторожился, замер на мгновение и бросился к дивану, под одеяло. В комнату входит мама. Она что-то говорит, засовывая ему градусник под руку, показывает на учебники…

— А-а, наставляет, чтобы читал учебник… Мама уходит. Мальчик на экране лениво листает книг… Что там? Опять правила по грамматике? Надоели эти правила!..

Новый кадр: книга летит на пол. Алеша, настороженно поглядывая на дверь, вытаскивает градусник из-под одеяла и… опускает его в стакан с горячим чаем. Фокус удался! Мама озабоченно мечется по комнате, закрывает форточку, накидывает на сына еще одно одеяло, заглядывает в рот и ощупывает горло Алеши. Температура опять поднялась! Беда!

— Вот так дела! — замер над экраном Алеша. — Неужели это было? Не помню…

Голубкин попытался переключить рычаг «Давность», но не тут-то было.

— Реле времени! — вспомнил он. — Картина будет длиться ровно запрограммированные десять минут… Хочешь не хочешь, а придется смотреть.

Наконец десять минут истекли. Алеша взялся за рычаг, повернул его в обратную сторону — теперь особых усилий не требовалось, — и установил указатель на отметке «12». Ему двенадцать лет. Он — ученик пятого класса…

На экране зима, заснеженный лес, группа ребят с лыжами в спортивной форме и с номерами на спине…

— Это же урок физкультуры, — вспомнил Алеша. — Лыжный кросс на два километра, на время…

Мальчишки выстроились цепочкой один за другим, девчонки в стороне — они пока «болеют». На дистанцию уходит первый лыжник, второй, третий… Дошла очередь и до Голубкина. Взмах флажком, и Алеша срывается с места… Быстрей, быстрей, еще быстрей! Лыжи предательски отдают назад: поленился смазать. Но Голубкин рвется вперед. Спуск, подъем, поворот за кустом орешника… Алеша отстает. Еще немного — и он наверняка уложится в зачетное время. Но что это? Алеша вдруг останавливается, смотрит влево, вправо и, не замечая поблизости ребят, сходит с лыжни и устремляется наперерез ушедшим вперед мальчишкам. Ловко он их провел — почти полкилометра срезал!

А вот другая сцена, после финиша. Возмущенные ребята обступили Алешу и что-то кричат ему. И больше других возмущен Генка Смирнов, лучший в классе лыжник: как это Голубкин умудрился финишировать первым?!.

Алеша закрывает глаза, чтобы не видеть продолжения сцены…

Еще кадр: мальчишки бегут по школьному коридору на улицу. В руках у Алеши футбольный мяч.

— Это опять физкультура, только на стадионе… в мае, — вспомнил Голубкин.

Алешу обгоняет Колька Чижов, их вратарь, и что-то кричит ему. Алеша останавливается, отрицательно качает головой. Колька уговаривает, размахивает руками…

— А-а, — насупился Алеша, — это когда я ему по воротам бил… «Ударь! — просит Чижов, пританцовывая в распахнутых настежь дверях коридора. — Ну ударь, не бойся!»

Алеша не выдерживает. Ставит на пол мяч, разбегается и… звон разбитого окна сливается с огорченным воплем окруживших Голубкина мальчишек: «Мазила!» Алеша потрясен. Как же так?! С восьми шагов, по таким воротам и… промазать!

А к Голубкину уже спешит завуч Елена Львовна.

«Это Чижов меня заставил, вон тот, белобрысый… — смущенно оправдывается Алеша. — Я не хотел…»