Беттина Белитц - Невероятно пламенный

Я потянула Леандера за волосы в сторону, но две секунды спустя он уже снова удобно устроился между моих голеней. Я должна была настоять на том, чтобы он остался в моей комнате. Но он сказал, что ни в коем случае не может нести за это ответственности, потому что у мамы ещё оставалось пару спичек и он не оставит меня одну между горящими свечами, сухими еловыми ветками и сумасшедшей матерью. Наверное, он просто не хотел сидеть в моей комнате, в то время, как мы поедаем утку из морозилки с красной квашеной капустой. Но я знала, как мне его можно немного подразнить…

— Ну, кто знает, — сказала я задумчиво. — Это ведь Рождество и, может быть, в комнате находится ангел… Ой!

Леандер сильно укусил меня за ногу. Я со всего размаха надавила подошвой моих ботинок на его бедро.

— Ты в порядке, Люси? — с тревогой спросила мама, а папа тоже пристально посмотрел на меня. Я только кивнула. Говорить я не могла, потому что Леандер пытался вывернуть мне лодыжку.

— Ребёнок чувствует себя прекрасно, разве вы этого не видите? — объявила бабушка Анни, улыбаясь. — На щеках у неё румянец, а её глаза блестят как изумруды. Ребёнок счастлив!

— Угу, — кивнула я и смогла с помощью подлого удара по шее Леандера наконец-то отодвинуть его от себя. Справилась!

— Старая, злобная ведьма, — прорычал он.

— Знаете, наверное, Люси даже права. Может быть, в комнате действительно находится ангел, — восторженно вздохнула мама полчаса спустя. Мы как раз разворачивали подарки, в то время как играла рождественская музыка, и вели с бабушкой Анни неприятную перепалку об искусственных огнях, которую можно было уладить только тремя хорошо наполненными чашками пунша.

— Конечно, здесь находится ангел! — воскликнула Анни. — За ваше здоровье, мои дорогие! Пусть Америка провалится сквозь землю!

— Я точно сойду с ума, — простонал Леандер. — Всегда эта болтовня об ангелах.

Но почему-то он тоже выглядел довольным. По поводу торжественного случая он вдоволь накупался под душем, надел свою футболку с лосем, а из платка смастерил пиратскую повязку, что выглядело очень отважно. Его глаз хаски светился даже в полумраке нашей гостиной, а зелёный глаз имел тот же цвет, как и иголки рождественской ёлки. Он облокотился на стену рядом с яслями, а ноги скрестил.

— Не так уж он и плох, праздник смерти, не так ли? — высказала я свои мысли нечаянно вслух.

— Ради всего святого, Люси! — мама от испуга почти не могла дышать. — Что ты такое говоришь?

— Праздник любви, я имею в виду, праздник любви! — быстро поправила я себя.

— О дитя права, Розочка. Смерть и жизнь, одно не существует без другого, а любовь тем более. Чем была бы любовь без смерти? Ничем! — поучала нас Анни в эйфории и развела руки в стороны. — Идите сюда ко мне и обнимите вашу старую Анни! Давайте объединим нашу энергию!

— Если она ещё раз произнесёт слово смерть, то я выпрыгну из окна! — прокомментировал сухо Леандер.

— Ну, давай, Люси, обними меня тоже! — когда Анни требовала группового объятия, то не было пощады. Так что мы какое-то время, вчетвером, обхватили друг друга руками, мама, папа, бабушка Анни и я. Леандер остался сидеть один возле стены. Он коротко мне улыбнулся, когда я чуть не задохнулась от сильной маминой хватки, но в его глазах была грусть.

Потом мы надели наши куртки и пальто, и пошли в церковь. Папа был католиком, а я была никем. Ребёнком-язычником, как всегда говорила Анни. Мама придерживалась мнения, что я должна сама выбирать, во что верю, а во что нет.

Но на Рождество мы вместе шли на мессу, уже только из-за того, что папины клиенты ожидали этого от нас. И в этот раз мы действительно были все вместе. Плюс телохранитель. Мне нравились рождественские мессы. Всё было празднично украшено, пел хор, а проповедь была короткой. Самым лучшим моментом было, когда хор в конце мессы пел «Stille Nacht, heilige Nacht» (Тихая ночь, рождественский, христианский гимн), все лампы выключались и одним махом включались сотни огоньков на огромных ёлках рядом с алтарём. Этот момент я сейчас и ждала.

Леандер втиснулся в узкое пространство рядом со мной и краем скамейки и заставил меня держать мой песенник так, чтобы он мог в него заглядывать. И вдруг он начал петь. Я испугалась и хотела толкнуть его в бок, чтобы он перестал и снова начал играть свою роль. Он всё это время вёл себя так непринуждённо, хотя церковь была забита детьми и подростками! Телохранители были музыкальны, его пение они должны были услышать. В конце концов, они общались с помощью звуковых частот.