Джеральд Даррел: Моя семья и другие звери

– Хорошо, милый. Ты только не кричи. В конце концов я принес из кухни кастрюлю и посадил туда водяных ужей. К моей радости, они совершенно оправились и дружно шипели, когда я вынимал их из ванны. На веранду я вернулся как раз вовремя, чтобы услышать, как Ларри изливается перед гостями.

– Поверьте мне, дом этот очень опасный. Малейший закоулок или трещина набиты тут ужасным зверьем, готовым в любую минуту прыгнуть на вас. Не понимаю, как только я не сделался калекой на всю жизнь. Здесь нельзя, например, зажечь сигарету. Казалось бы, такое простое, безобидное действие, но оно чревато опасностью. Не принимается в расчет даже святость моей спальни. Сначала меня атаковала скорпиониха, мерзкая зверюга, которая рассеивала повсюду яд и своих младенцев. Потом мою комнату разнесли на куски сороки. Теперь вот у нас змеи в ванне, а вокруг дома носится огромная стая альбатросов, которые шумят, как испорченный водопровод.

– Ларри, милый, ты все сильно преувеличиваешь,– сказала мама, рассеянно улыбаясь гостям.

– Дорогая мама, я не только не преувеличиваю, но даже преуменьшаю. Вспомни, как Квазимодо задумал спать в моей комнате.

– В этом не было ничего ужасного, милый. – Ну, конечно,– с достоинством ответил Ларри.– Очень приятно, когда в половине четвертого утра тебя будит голубь, задравший хвост прямо над твоим глазом...

– Ну хорошо, мы достаточно поговорили о животных,– поспешно перебила его мама.– Я думаю, стол уже давно накрыт, не перейти ли нам туда?

– Во всяком случае,– сказал Ларри, когда все двинулись к столу,– сам мальчишка опасен... у него там завелись звери, на его чердаке.

Гостям указали их места, раздался грохот отодвигаемых стульев, потом все уселись за стол и начали улыбаться друг другу. Почти в тот же миг двое из гостей закричали не своим голосом и слетели со стульев.

– О господи, что же еще случилось? – с тревогой спросила мама.

– Наверно, опять скорпион,– ответил Ларри, вскакивая с места.

– Что-то меня укусило... укусило за ногу! – Вот видите! – закричал Ларри.– Что я вам говорил? Я не удивлюсь, если вы обнаружите под столом парочку медведей.

Единственный среди гостей, кого не охватил ужас от мысли, что у ног его притаилась опасность, был Теодор. Он спокойно нагнулся, поднял скатерть и заглянул под стол. – Ага! – послышался его заглушенный голос. – Что там? – спросила мама. Голова Теодора вынырнула из-под скатерти. – Кажется, какая-то... э... какая-то птица. Большая черно-белая птица.

– Это альбатрос! – оживился Ларри.

– Нет, нет,– поправил Теодор.– Я думаю, это какой-то вид чайки.

– Не двигайтесь... старайтесь сидеть спокойно, если вы не хотите, чтобы вам отхватили ногу до колена,– оповещал гостей Ларри.

Такие слова, разумеется, не способствовали сохранению спокойствия. Все гости разом повскакали с мест и отошли от стола. Алеко издал из-под скатерти протяжный, грозный крик. Был ли это страх упустить добычу или протест против шума, трудно сказать.

– Джерри, сейчас же поймай эту птицу,– командовал Ларри с безопасного расстояния.

– Правда, милый,– согласилась мама.– Посади ее лучше в клетку, ей нельзя здесь оставаться.

Я осторожно поднял край скатерти. Алеко расселся под столом, как барон, и глядел на меня желтыми злыми глазами, а когда я протянул к нему руку, поднял крылья и свирепо щелкнул клювом. Он был явно не расположен к шуткам. Я попробовал подвести к его клюву салфетку.

– Мой дорогой мальчик, тебе не нужна помощь? – спросил Кралевский.

Очевидно, репутация орнитолога обязывала его сделать какое-то предложение, но мой отказ от помощи его очень обрадовал. Я объяснил, что Алеко в плохом настроении, сразу его не поймаешь.

– Только поскорей, ради бога, суп ведь стынет,– сердито пробурчал Ларри.– Нельзя ли его чем-нибудь выманить? Что эти скоты едят?

Мне наконец удалось схватить Алеко за клюв, и, как он ни кричал, как ни хлопал крыльями, я вытащил его из-под стола, связал ему крылья и отнес в клетку. Когда я весь запаренный и взъерошенный -возвращался на веранду, вслед мне неслись громкие оскорбления и угрозы Алеко.

Звенели бокалы, стучали ножи и вилки, пенилось вино. Одно кулинарное чудо сменялось другим, и, когда все гости выражали свое единодушное восхищение очередным блюдом, мама улыбалась с притворной скромностью. Разговор, конечно, вертелся вокруг животных.

– Помню, еще ребенком,– начал рассказывать Ларри,– меня отправили к одной из наших многочисленных теток, экстравагантных старух. Она питала страсть к пчелам и развела их видимо-невидимо. Сотни ульев гудели у нее в саду, как телеграфные столбы. И вот однажды, заперев нас для надежности в доме, она надела перчатки, закрыла лицо сеткой и отправилась к одному из ульев за медом. То ли она не окурила пчел как следует, то ли еще что-нибудь, но они вырвались из улья настоящим смерчем, едва только была откинута крышка, и облепили тетку со всех сторон. Мы наблюдали все это из окна, но, ничего не смысля в пчелах, думали, что так оно и положено. А потом увидели, как тетка мечется по саду, стараясь ускользнуть от пчел, и цепляется сеткой за кусты роз. Наконец она добежала до дома и бросилась к двери. Открыть дверь мы ей не могли, потому что она заперла нас на ключ. Мы старались втолковать ей это, однако ее отчаянные крики и гудение пчел заглушали наши голоса. Кажется, это Лесли пришла потом в голову блестящая мысль окатить ее водой из окна спальни. К сожалению, он так постарался, что вместе с водой вниз полетело и ведро. Холодный душ и удар по голове большим оцинкованным ведром уже само по себе было достаточным испытанием, а ей при этом приходилось отбиваться еще и от огромного роя пчел. Когда мы наконец смогли втянуть тетку в дом, она уже вся раздулась почти до неузнаваемости. Ларри печально вздохнул и помолчал некоторое время.