Джек Хиггинс - Орел приземлился

— Но как же, черт возьми, они скрылись, вот что мне хотелось бы знать.

— Да они разбили дверь в ризницу, чтобы спрятаться от выстрелов Гарви и его людей. Моя версия такая: когда Памела и эта девушка Прайор пошли через туннель в дом священника, они так спешили, что не заперли как следует потайную дверь.

Конкоран сказал:

— Как я понимаю, эта молодая особа Прайор оказывала негодяю Девлину повышенное внимание. Вы не думаете, что она могла как-то быть связана с этим делом?

— Не думаю. По словам Памелы, девушка горько сокрушалась по поводу всего.

— Еще бы, — сказал Конкоран. — Ну а какие потери с вашей стороны?

Кейн посмотрел на второй листок:

— Включая Шафто и капитана Мэллори, двадцать один убит, восемь ранены. — Он покачал головой: — Из сорока. Большой будет шум, когда дело станет известно.

— Если станет известно.

— Что вы хотите сказать?

— Лондон уже дает ясно понять, что это дело не должно иметь огласки. С одной стороны, не хотят пугать людей. Но с другой стороны, вы подумайте, что произошло: немецкие парашютисты спрыгивают на Норфолк, чтобы захватить премьер-министра! И почти что осуществляют свою цель! Это довольно страшно. А что это за Британский свободный корпус? Англичане — эсэсовцы! Представляете, как бы это выглядело в газетах? — Он вздрогнул. — Я бы этого проклятого человека повесил своими руками.

— Понятно.

— А теперь посмотрите на все с точки зрения Пентагона. Ударная американская часть, элита из элит, в боях с горсткой немецких парашютистов несет семидесятипроцентные потери.

— Не знаю, — покачал головой Кейн. — Это значит, что масса людей должна молчать.

— Идет война, Кейн, — сказал Конкоран. — А в военное время людей можно заставить делать, что им велят. Это просто.

Дверь открылась, и появился молодой капрал:

— Лондон снова на проводе, господин полковник.

Конкоран поспешно вышел. Кейн, выходя за ним, закурил сигарету и прошел мимо охраны. Он спустился по ступенькам и прошелся по террасе. Шел сильный дождь, было очень темно. В воздухе чувствовался запах тумана. Может, Конкоран прав? Возможно, и так. Мир во время войны достаточно сумасшедший, чтобы поверить чему угодно.

Кейн спустился в сад, и в то же мгновенье чья-то рука схватила его за горло, а в спину уперлось колено. Тускло блеснул нож. Кто-то спросил:

— Кто такой?

— Майор Кейн.

Фонарик вспыхнул и погас.

— Простите, сэр, капрал Бликер.

— Вы должны быть в постели, Бликер. Как глаз?

— Пять швов, майор, но все обойдется. С вашего позволения, сэр, я пойду.

Он растворился в темноте, а Кейн остался стоять, широко открыв глаза.

— Никогда до конца своих дней, — тихо сказал он себе, — я даже и не начну понимать людей, своих соплеменников.

По сводке погоды на всем Северном море вплоть до утра был ветер три-четыре балла со шквалами дождя и морским туманом.

Торпедный катер шел хорошо, и к восьми часам прошел минные поля и вошел в главный прибрежный судоходный проход.

За штурвалом стоял Мюллер. Кениг, подняв голову от лоции, на которой он тщательно проложил последний участок их курса, сказал:

— Мы в десяти милях восточнее Блэкни Поинт, Эрих.

Мюллер кивнул, напряженно всматриваясь в темноту:

— Этот туман не в нашу пользу.

— Ну, не знаю, — ответил Кениг. — Может, порадоваться ему, пока операция не кончится.

Дверь с грохотом отворилась, и вошел ведущий радист Тойзен. Он подал радиограмму.

— Из Ландсвоорта, господин лейтенант.

Взяв радиограмму, Кениг прочел ее, поднеся к лампе на штурманском столе. Долго смотрел на нее, а потом смял в комок.

— Что там? — спросил Мюллер.

— «Орел» взорвался. Все остальное — слова.

Наступила тишина. Дождь бил в стекло. Мюллер спросил:

— А нам какой приказ?

— Действовать, как я найду нужным. — Кениг покачал головой: — Подумать только. Полковник Штайнер, Риттер Нойманн — все это прекрасные ребята.

Впервые с детства ему захотелось заплакать. Он открыл дверь и выглянул в темноту. Дождь бил в лицо. Мюллер осторожно сказал:

— Конечно, всегда есть надежда, что некоторые из них выйдут живыми. Один или двое. Вы же знаете, как это бывает?

Кениг захлопнул дверь:

— Вы хотите сказать, что надо бы все-таки подойти туда? — Мюллер не ответил, и Кениг обернулся к Тойзену: — И вы тоже?

Тойзен сказал:

— Мы давно уже вместе, господин лейтенант. Я прежде никогда не спрашивал, куда мы идем.

Кенига наполнила отчаянная радость. Он хлопнул Тойзена по спине.