Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

— Да, работа кажется очень профессиональной, и в довершение всего им, похоже удалось хакнуть охранную сигнализацию.

— Значит, их было несколько?

— Мы думаем, да. Кроме того…

— Да?

— Есть кое-какие щекотливые детали.

— Которые понравятся СМИ?

— Которые безумно понравятся СМИ, — продолжил Экстрём. — Оказалось, например, что алкашом, появившимся у ворот, был ни больше ни меньше как Лассе Вестман.

— Артист?

— Именно. И это крайне неприятно.

— Потому что попадет на первые страницы газет?

— Отчасти, разумеется, да, но еще и потому, что мы рискуем заполучить массу скользких бракоразводных проблем. Лассе Вестман утверждал, что явился туда, чтобы забрать домой восьмилетнего пасынка, которого Франс Бальдер держал у себя, мальчика… Подожди минутку… я должен посмотреть, чтобы сказать правильно… мальчика, которому Бальдер, правда, приходится биологическим отцом, но за которым он, согласно постановлению об опеке, не способен ухаживать.

— Почему же профессор, который может заставлять компьютеры походить на людей, вдруг оказался не способен ухаживать за собственным ребенком?

— Потому что ему раньше катастрофически не хватало чувства ответственности, и вместо того, чтобы смотреть за сыном, он работал и, если я правильно понял, был вообще безнадежно плохим отцом. История в любом случае деликатная. Маленький мальчик, который, следовательно, не должен был находиться у Бальдера, по всей видимости, стал свидетелем убийства.

— Господи! И что он говорит?

— Ничего.

— Он в тяжелом шоке?

— Наверняка, но он вообще не разговаривает. Он немой и страдает тяжелой формой умственной отсталости. Поэтому нам от него никакой пользы не будет.

— Значит, предстоит долгое расследование.

— Если только не окажется, что у Лассе Вестмана имелась причина для появления как раз в тот момент, когда убийца проник на первый этаж и застрелил Бальдера. Вероятно, очень важно, чтобы ты побыстрее допросил Вестмана.

— При условии, что я возьму расследование на себя.

— Возьмешь.

— Ты уверен?

— Я бы сказал, что у тебя нет выбора. Кроме того, самое лучшее я припас под конец.

— И что же это?

— Микаэль Блумквист.

— А с ним что?

— Он по какой-то причине тоже там находился. Полагаю, что Франс Бальдер обратился к нему, чтобы что-то поведать.

— Посреди ночи?

— Очевидно.

— И потом его застрелили?

— Перед самым приходом Блумквиста, и тот, похоже, даже мельком видел убийцу.

Ян Бублански засмеялся. Такая реакция была неправильной со всех мыслимых точек зрения, и он не мог ее объяснить даже самому себе. Возможно, он отреагировал так от нервного напряжения или же от ощущения, что все в жизни повторяется.

— Ты что? — спросил Рикард Экстрём.

— Просто у меня небольшой кашель. Значит, теперь вы боитесь, что вам на голову свалится частный детектив, который выставит вас всех не в лучшем свете…

— Хм, пожалуй. В любом случае мы предполагаем, что «Миллениум» уже готовит материал, и я в данный момент пытаюсь изыскать законную возможность остановить их или, по крайней мере, поставить в определенные рамки. Не исключено, что это дело можно считать касающимся безопасности государства.

— Значит, нам на голову сядет еще и СЭПО?

— Без комментариев, — ответил Экстрём.

«Пошел к черту», — подумал Бублански.

— Этим делом занимаются Рагнар Улофссон и другие из отдела Охраны промышленности? — спросил он.

— Как я уже сказал, без комментариев. Когда ты можешь приступить?

«Пошел к черту еще раз», — подумал Бублански.

— Я приступлю только при определенных условиях, — сказал он. — Я хочу, чтобы со мною работала моя обычная команда: Соня Мудиг, Курт Свенссон, Йеркер Хольмберг и Аманда Флуд.

— Конечно, хорошо, но тебе придадут еще Ханса Фасте.

— Ни за что! Только через мой труп!

— Сорри, Ян, это не обсуждается. Радуйся, что тебе разрешают выбрать всех остальных.

— Тебе известно, что ты безнадежен?

— Мне доводилось это слышать.

— Значит, Фасте будет нашим маленьким агентом СЭПО?

— Отнюдь, но я считаю, что всем рабочим группам полезно иметь кого-то, кто мыслит по-другому.

— Значит, когда мы, остальные, избавились от всех предрассудков и предвзятых мнений, нам навязывают человека, который потянет нас обратно?

— Не говори глупостей.

— Ханс Фасте — идиот.

— Нет, Ян, он вовсе не идиот, а скорее…

— Кто же?

— Консерватор. Человек, который не позволяет себе поддаваться последним феминистским веяниям.