Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

— Плохо.

— Однако это было только начало. После этого, по словам Рогера, Август стал вести себя очень подозрительно. Он начал таращиться на них жутким взглядом, и в один из дней Рогер обнаружил, что его джинсовая куртка разрезана на мелкие кусочки, а в другой день кто-то вылил все имевшееся в холодильнике пиво и разбил бутылки с водкой…

Соня остановилась.

— Что?

— Наступило что-то вроде позиционной войны, и я подозреваю, что Рогер с Лассе по пьянке начали приписывать мальчику все возможные странности и даже бояться его. Психологически их трудно понять. Возможно, они стали всерьез ненавидеть Августа и иногда вместе избивали его. Рогер сказал, что чувствовал себя от этого отвратительно и никогда потом не обсуждал это с Лассе. Ему не хотелось бить, но он не мог удержаться. По его словам, он будто бы вернулся в детство.

— И что он этим хотел сказать?

— Разобраться в этом непросто. Но, очевидно, у Рогера Винтера имелся младший брат-инвалид, который на протяжении всего его детства считался умным и талантливым. В то время как Рогер постоянно всех разочаровывал, брата хвалили, выделяли и всячески ценили, и я подозреваю, что это породило определенную озлобленность. Возможно, Рогер подсознательно мстил заодно и брату. Не знаю, или…

— Да?

— Он выдал очень странную формулировку. Сказал, что ему казалось, будто он пытался отбиться от позора.

— Псих!

— Да, но все равно самое странное то, что он вдруг во всем сознался. Аманда сказала, что Рогер казался безумно напуганным. Он хромал при ходьбе, и у него было два синяка. Создавалось впечатление, что он чуть ли не хочет, чтобы его посадили.

— Странно…

— Да уж. Но меня еще больше удивляет другое обстоятельство, — продолжила Соня Мудиг.

— Какое?

— То, что мой шеф, задумчивый зануда, вдруг сияет, как солнце.

У Бублански сделался смущенный вид.

— Значит, заметно?

— Заметно.

— Ну… дело просто в том, что одна женщина согласилась со мной поужинать, — пробормотал комиссар.

— Неужели ты влюбился?

— Я же сказал, только поужинать, — покраснев, объяснил Бублански.

Эду это не нравилось. Но он знал правила игры. Это немного напоминало возвращение обратно в Дорчестер. Что угодно, только не сгибаться. Можно наносить сильные удары или психологически подавлять противника, молча и жестко борясь за власть, — и ему подумалось, почему бы и нет?

Если Лисбет Саландер хочет изображать крутую, он будет отвечать тем же, поэтому он уставился на нее, как боксер-тяжеловес на ринге. Однако это ему мало что дало.

Она уставилась в ответ стальным холодным взглядом, не произнося ни слова. Это напоминало дуэль, молчаливую, неподвижную дуэль, и Эду в конце концов она надоела. Все это казалось ему нелепым. Девица ведь разоблачена и уничтожена. Он раскрыл ее тайное имя и выследил ее, и ей надо радоваться тому, что он не заявился с тридцатью морскими пехотинцами и не схватил ее.

— Думаешь, что ты крутая, да? — сказал он.

— Я не люблю незваных гостей.

— А я не люблю людей, которые вторгаются в мою систему, так что мы квиты. Может, ты хочешь узнать, как я тебя нашел?

— Меня это не волнует.

— Я нашел тебя через твою компанию в Гибралтаре. Неужели так умно было называть ее «Уосп Энтерпрайзис»?

— Очевидно, нет.

— Для умной девчонки ты совершила необычайно много ошибок.

— Для умного мальчишки ты устроился работать в довольно гнилое место.

— Возможно, в довольно гнилое. Но мы необходимы. Нас окружает отвратительный мир.

— Особенно с такими парнями, как Джонни Ингрэм.

Этого Эд не ожидал. Действительно не ожидал. Однако не подал виду — это он тоже хорошо умел.

— Ты забавная, — сказал Эд.

— Забавнее некуда. Заказывать убийства и сотрудничать с негодяями из русской Думы, чтобы загребать огромные деньги и спасать собственную шкуру, — это действительно комично, правда? — проговорила Саландер.

Тут Нидхэм не смог сохранять далее непроницаемый вид даже в малейшей степени и на мгновение оказался почти не в силах думать. Откуда, черт возьми, она это взяла? У него потемнело в глазах. Но потом он сообразил — и пульс сразу немного замедлился, — что девчонка наверняка блефует, и если он хоть на секунду поверил ей, то лишь потому, что сам в худшие моменты представлял себе, будто Джонни Ингрэм виновен в чем-то подобном. Однако, навкалывавшись до потери сознания, Эд лучше всех знал, что никаких доказательств в этом направлении не существует.

— Не пытайся впаривать мне глупости, — сказал он. — Я владею тем же материалом, что ты, плюс еще кое-каким.