Владимир Тучков - И на погосте бывают гости

Вдруг Дед, лица которого уже не было видно, дернулся. И будто бы отпихнул что-то правой рукой. Бутылка завалилась набок и скатилась со стола.

– Танцор! – вскрикнул он испуганно. Даже жалобно. Было ясно, что он уже «там».

. Долго молчал, опустив подбородок на свою птичью грудь.

Вновь замахал правой рукой.

– Танцор! Зачем, Танцор?! Не делай этого. Нельзя, Танцор!

Потом Дед уже только кричал, задыхаясь от огромного внутреннего напряжения:

– Ты что, не понимаешь?! Нельзя! Убери бритву! Танцор, это же больно! Очень больно! Ведь ты же не такой! Танцор! Отдай мне ее! Отдай, Танцор! А сам иди! Иди! Не бойся, никто не узнает! Оставь её, иди! Тебе же нельзя потом будет жить, не сможешь, Танцор! Уходи, забудь!

Потом все тише и тише:

– Уходи. Вот так. Так. Бритва. Выкинь. А она будет со мной. Уходи… Уходи… Уходи…

И замолчал.

Спустя минуту начал потихоньку посвистывать во сне.

Никто не решался раскрыть рта. Всем было страшно. Пожалуй, даже жутко.

Наконец до Следопыта дошло, что надо включить свет. Хоть тогда и придется смотреть друг другу в глаза. Однако нашелся он и в этой ситуации полной ясности и яркого электрического освещения:

– Да, Стрелка, я смотрю, твои охренительные таблетки сильный побочный эффект имеют. Сбилось у Деда чутье. Непонятно куда залез, старый. Стрелка молчала. Танцор тоже.

Следопыт продолжил. Потому что надо же было кому-то говорить. В такую минуту.

– Не понял! Молчанье следует понимать как знак согласия? Так, Танцор?

– Ты про что это?

– Как про что? Есть бритва? Или нет бритвы? Я, конечно, понимаю, что у Деда алкогольный психоз, – сказал Следопыт с абсолютно деревянной наиграннос-тью, – но кому как не тебе следует развеять наши идиотские подозрения.

– Вряд ли я смогу их развеять, – мрачно откликнулся Танцор. – Потому что не знаю как Стрелка, но ты уже наверняка посматриваешь на меня минимум искоса. Максимум – готов прямо сейчас прыгнуть в свой джип и гнать куда-нибудь в Тамбов. Разве не так?

– Ну, это ты зря! – постарался сымитировать возмущение Следопыт. – После того как вместе жизнью рисковали…

Стрелка молчала.

– Нет, не зря! Потому что ничего опровергнуть я не могу. А «это не я!» в нашем положении не годится.

– Почему? – наконец-то спросила Стрелка.

– Потому что Сисадмин может устраивать чудеса не только с летающими тарелками, но и с нашей психикой.

– Но ведь этого же до сих пор не было.

– Не было. Но могло быть. Зомбирование, стирание фрагментов памяти и все такое прочее. Там, под Красноармейском, я вполне мог замочить ту несчастную тетку. Когда Стрелка по лесу гуляла. А потом мог вернуться в машину и приняться за сочинение стишка.

– Но ведь ты же его видел, в маске. Он же навесил картинку на лобовое стекло, – голос Стрелки звучал спокойно и уверенно. – В конце концов ты ведь не в крови был.

– То, что не было крови, это ещё ни о чем не говорит. А то, что видел кого-то, то это могла быть галлюцинация. Подстроенная Сисадмином. Вот, блин, какой дьявольский сюжет-то придумал!

– Ты кончай это на хрен! – начала терять самообладание Стрелка. – Просто с каким-то сладострастием самооговором занимаешься. Где бритва? Где скальпель, топор, нож? Где?

– Выбросил.

– Где взял лишнюю голову, блин? Я смотрю, ты совсем рехнулся!

– Не знаю, где взял! – глаза у Танцора уже блестели, словно от двух доз. – Но все сходится! Там, на Лубянке. Дзержинский был для меня сигналом, я включился и искромсал ту тетку в «Фольксвагене».

– Ты включился?! Не ты ли сам меня успокаивал, когда массовый психоз начался?

– Включился позже, когда ты уснула и все разъехались.

– Слушай, тебя вязать надо. Какая-то в тебе дьявольская изворотливость. Чисто шизофреническая.

– Нет, Стрелка, это не шиза. Давай-ка мы все выясним до конца. Чтобы не только вы, но и я сам в себе был уверен.

– Ладно. Ты не мог написать то откровение. Что на форуме.

– Мог. Там нет ничего сверх того, что мне известно. К тому же я сходу вычленил из текста и Моррисона, и Ницше.

Стрелка задумалась. Через минуту ответ был готов. Ответ, обеспечивающий Танцору относительное внутреннее алиби:

– Но потом, когда я сочинила ответ из одних цитат Ницше, ты его не опознал. Сказал, что текст для мыльной оперы. Так? Значит, ты не слишком знаком с первоисточником.

– Нет, подруга дорогая, это как раз говорит о противоположном. Те цитаты мне Сисадмин в ухо, или как там еще, нашептал. А другие мне неизвестны.

Стрелка плюнула. Именно плюнула – смачно – на пол, потому что это был последний способ избежать умопомрачения. И пошла к компьютеру, чтобы поставить в этом идиотском разговоре жирную окончательную точку.