Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

— Все так.

Вексфорд не сомневался, что ей можно верить. В каждом ее слове чистым звуком звенела честность.

— Норин Энн Энсти. Меня всегда звали Энн. Сначала я была Энн Грейсток, вполне приемлемо, затем Энн Смит — куда ни шло, но ничего страшного. Но Энн Энсти? Увольте, это похоже на заикание. И я стала Норин.

— Зажигалку вам подарил первый муж? — не утерпел Берден.

— На Рождество. Дайте вспомнить — должно быть, в пятьдесят восьмом году. — Она помедлила секунду, в ее улыбке появилась печаль. — В те дни мы были счастливы. Я озаряла его жизнь.

— Как же вы потеряли ее?

— А как человек вообще теряет что-то? Подходил к концу ноябрь. В моей сумочке испортился замочек. Я всегда носила зажигалку с собой, хотя в те дни не могла позволить себе покупать сигареты.

Вексфорд бросил взгляд на убогую, потертую мебель и тут же пожалел об этом. Ничто не ускользало от ее внимания, и взгляд Вексфорда задел ее.

Слегка нахмурившись, она продолжала:

— В один прекрасный день зажигалка исчезла из сумочки. За неделю до этого я потеряла серебряное ожерелье. Точно таким же образом. Некоторые из нас не учатся на ошибках, даже собственных ошибках. — Она любовно поглаживала зажигалку и поймала придирчивый взгляд Бердена. — О, я знаю, что она дорого стоит, — сказала она поспешно. — Джеф всегда дарил мне такие вещи. Он небогат, но у него широкая душа. Я была его женой, и любая вещь казалась ему недостаточно дорогой для меня. Я продала почти все его подарки… — Помолчав секунду, она снова взглянула на Бердена, и он понял: она вспоминает, где видела его. — Пришлось, — проговорила она. — Я преподаю в колледже святой Катерины, но денег постоянно не хватает. Не знаю, почему я не продавала зажигалку. — Она пожала плечами, как человек, который сожалеет о происходящем, но считает сожаления пустой тратой времени. — Возможно, потому, что в ней есть интимность. — В ее внезапной улыбке сквозила вечная женская мудрость. — Так хорошо, когда тебя любят, даже воспоминания о любви — счастье.

Она не теряла зажигалку, думал Вексфорд. Зачем она говорит неправду? Могла потерять, и Анита Марголис могла потерять, но чтобы обе они, одна за другой, — в это поверить трудно.

— Миссис Энсти, — заговорил Вексфорд, — как его жена, пусть бывшая, вы не можете не знать, где мистер Смит находится сейчас.

— Он никогда не выплачивал мне — как это говорится? — содержания. Я благодарна, ему за эту квартиру. — Мелкими белыми зубами она прикусила нижнюю губу. — А, я понимаю, зачем он вам нужен. Что-нибудь связанное с уклонением от налогов, ведь он бухгалтер. Но, поверьте, если кто-то и скрывает свои доходы, Джеф не из таких.

— Где его можно найти?

— Там, откуда вы приехали, — в Кингсмаркхеме. — Вексфорд слушал с недоверием, помня о том, что полиция посетила всех Джефов Смитов в округе. — Кингсбрук-роуд, двадцать два, старая Кингсбрук-роуд, я имею в виду. Он жил в Кингсмаркхеме до нашей женитьбы и вернулся туда после развода.

— Вы никогда не слышали, чтобы он говорил об Аните Марголис?

Упоминание имени другой женщины не понравилось ей. Вексфорд видел, как погасла живая улыбка на лице Норин Энсти и как она стиснула руки. Однако она ответила, вложив в свои слова противоядие от возможной отравы:

— Это и есть девушка, скрывающая свои доходы?

— Миссис Энсти, остался ли у вашего бывшего мужа ключ от этой квартиры?

Она наморщила загорелый лоб, на котором и так уже пролегли естественные морщинки. Глаза ее светились жизнью, хотя при таком их цвете — пожалуй, бледно-карие, подумалось Вексфорду, — это бывает не так уж часто. И ведь не важно, что на ней надето, — вы все равно смотрите не на ее наряд. При таком обаянии, при таком жизнелюбии — «Энн, светочу моей жизни» — одежда нужна ей, только чтобы не замерзнуть. Только теперь Вексфорд впервые обратил внимание на ее наряд — пуловер и старую юбку в складку.

— Ключ? — переспросила она. — Не удивлюсь, если у него остался ключ. Но он не пользуется им. Иногда… — Она взглянула на Вексфорда из-под полуопущенных век, но не застенчиво, не притворяясь, а словно бы сомневаясь в его способности понять. Иногда мне хочется, чтобы он им воспользовался, — сказала она. — Тяжело сознавать, что ломаешь чью-то жизнь. Про свою жизнь я не говорю, она значения не имеет. Каждый получает то, что заслуживает, и так оно и должно быть. И в этом есть утешение. Джеф должен был быть счастлив, а получил удар в спину. Мне было бы приятно узнать, что его дела пошли на лад, вот и все. — Она выговорилась и только теперь как будто осознала, в какой компании откровенничала. — Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая, что я вам все это говорю. Простите. От одиночества порой нападает такая болтливость, когда кто-нибудь приходит. Вы в самом деле не хотите выпить чаю?