Майнет Уолтерс - Темная комната

— Да, — медленно произнес Чивер. — Я вас понял.

28 июня, вторник.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

11 часов 30 минут утра.

Когда Алан Протероу вызвал Джинкс к себе в кабинет, чтобы сообщить ей о смерти Мег и Лео, женщина сразу же сжалась в дальнем углу кожаного дивана, и на ее исхудалом лице появилось пустое, совершенно отрешенное выражение. Сейчас доктор раздумывал над тем, вслушивается ли она в его слова или, как всегда, пропускает мимо ушей все то, что ей неприятно и то, что она просто не хочет знать. Джинкс, в свою очередь, отказывалась воспринимать его сочувствие и теплый спокойный голос, поскольку такое отношение к ней доктора почему-то показалось ей неестественным. Женщина твердо решила про себя, что доктор Протероу не из тех людей, которым следует доверять.

— Кроме того, что оба тела были опознаны, многое в этой статье сомнительно, — так же спокойно закончил Алан. — Мне кажется, что отец Лео сделал свои замечания, не подумав над собственными словами, находясь в состоянии шока. Возможно, он уже сожалеет об этом. Тем не менее, вероятно, теперь полиция захочет еще раз побеседовать с вами, и мне было бы неприятно, если бы вы узнали о смерти Мег и Лео от них.

Джинкс позволила себе чуть-чуть улыбнуться:

— Я знала это еще в воскресенье вечером. Как, впрочем, и вы. Я не ошиблась?

Он кивнул.

— Кто же вам рассказал о случившемся?

— Саймон Харрис. Он звонил сюда вчера днем и предупредил, что сегодня об этом уже напечатают в газетах.

Джинкс облегченно вздохнула:

— Саймон? Зачем ему это понадобилось?

— Мне кажется, что и он, и его отец считают все это, — тут доктор постучал пальцем по газете, — юридически неправильным. Еще он говорил, что его мать вместе с сэром Энтони ведут себя хуже, чем суды, которые в открытую попирают справедливость.

— Кэролайн меня не слишком любит, — печально констатировала Джинкс. — Почему-то она постоянно обвиняла меня в том, что именно из-за меня у Мег появились те или иные недостатки. Например, ей казалось, что ее дочь попала в дурное общество. Наверное, осуждая моего отца, она пришла к выводу, что «яблочко от яблони недалеко падает».

— Ну, что ж, — согласно кивнул доктор, — это случается часто. Мы стараемся обвинить других за промахи собственных детей. — Он задумался. — Почему же вы не сказали мне, что визит полицейских расстроил вас?

Джинкс потерла глаза:

— Я не доверяю полиции, но больше всего меня волнует та паранойя, которую я испытываю всякий раз, когда имею дело со стражами порядка. Я часто начинаю фантазировать и выдумывать в их присутствии то, чего нет на самом деле. Поэтому я посчитала, что нет никакой необходимости волновать вас, пока еще ничего достоверно не известно.

— А ведь вы могли все рассказать мне вчера.

— Вчера я была в ужасе от того, что может задумать и совершить мой отец.

Доктор в отчаянии поднял вверх обе руки:

— Но как я стану вам помогать, если вы буквально все держите в себе и не хотите делиться со мной ничем?

— Вы очень высокомерный человек, — кивнула Джинкс, но в голосе ее не прозвучало и нотки враждебности. — Вам ведь и в голову не пришло, что мне не нужна ничья помощь, в том числе и ваша.

— Разумеется, — коротко бросил Протероу. — Но это еще не означает, что мне следует перестать предлагать ее. Вы полагаете, что другие пациенты нуждаются в моей помощи больше, чем вы сами? Конечно, все начинается с их стороны с самых благих намерений вылечиться, но уже через несколько часов большинство из них бьется головой о стенку, лишь бы получить очередную дозу своего зелья. Если в наших отношениях и присутствует надменность, то только с вашей стороны, Джинкс.

— Почему?

— Вы считаете себя настолько умной, что думаете, будто способны перехитрить меня, полицию и собственного отца вместе взятых.

Джинкс серьезно взглянула на собеседника.

— Конечно, я презрительно отношусь к тем глупцам, которые запираются в своих башнях из слоновой кости, и закрывают глаза на творящееся в мире безумие, — выпалила женщина. — Рассела убили. В течение десяти лет я старалась избегать серьезных отношений с мужчинами. Затем, когда мне показалось, что боль моя прошла, и душевное волнение улеглось, я позволила себе немного расслабиться и влюбилась в Лео. Но вот теперь он тоже погиб. Причем вместе с единственной моей подругой. Итак, какую конкретно помощь вы в состоянии мне предложить? Помочь вспомнить подробности гибели моего мужа, подруги и любовника? — Сейчас она уже начинала сердиться. — Меня устраивает все, как оно есть. Я просто не хочу ничего вспоминать. И знать ничего тоже не желаю. И даже чувствовать. Я хочу одного: чтобы у меня оставалась возможность создавать сюрреалистические фотографии, в которых отражается и мой подавленный страх, и скрытые желания, выраженные в сопоставлениях чистоты и грязи. — Она оскалилась в злобной ухмылке. — Только что я слово в слово процитировала вам мнение одного из критиков о моих работах, опубликованное в «Санди Таймс». Конечно, это просто полная чушь, но звучит где-то даже эффектно.