Алексей Шведов - Голова-гнездо

Бумажка представляла из себя вырванный из тетради листок в клетку. Я развернул её, потому что был уверен, что там, внутри, есть какая–то важная для следствия информация.

И я, похоже, оказался прав.

«НАПАТАЛКЕ»

Чего–чего?! Какое ещё «напаталке»? Что–то такое древнее, индейское… или нет?

По коже вдруг побежали мурашки, руки затряслись. Вначале я не сообразил, с чего бы это, но потом мне стало ясно, что просто подсознание, опередив сознание, всё же расшифровало загадочную надпись. Может, оно и ошибалось, но это следовало проверить.

«Напаталке».

«На потолке».

На потолке?!

Не выпуская из своих пальцев это безграмотное послание Русакова, я начал медленно поднимать голову. Мне было очень страшно — я и представить себе не мог, что увижу сейчас наверху, «напаталке». Ради чего вообще Русаков оставил эту записку?

Не вставая с колен, я закрыл глаза и дальше голову поднимал уже в темноте. Так, вроде бы всё. Раз, два… два с половиной…

А, хрен с ним, три!

И мои веки разомкнулись. Не знаю, что я ожидал увидеть на потолке, но там ничего не было, кроме люстры.

Я бы так, наверное, стоял хрен знает сколько, пялясь «напаталок», как вдруг меня затошнило. На теле выступила испарина, рвотные массы быстро заполнили рот, и я, давясь всем этим, побежал в туалет. Рухнул на колени перед унитазом. Это породило в моём сознании весьма странную и неожиданную мысль: унитаз — Бог, а моя рвота — вроде как своеобразное жертвоприношение. М-да…

Закончив блевать, я вернулся в комнату. Похоже, сотрясение мозга отразилось на мне не только физически, но и психически, вынуждая галлюцинировать — трупа Марины в комнате не было. Всё это мне крайне не понравилось. Итак, у меня, похоже, поехала крыша. От такого вывода я был далеко не в восторге, ещё бы. Но что самое интересное, при всём этом мыслил я довольно здраво. Забавно.

Большим плюсом в сложившейся ситуации был тот факт, что теперь мне не надо было сообщать об убийстве, огромнейшим минусом — то, что теперь мне придётся, вероятно, посетить Назаренко. А ведь я отлично помню, как возился с трупом Марины, как лез в него пинцетом… а пинцет–то вот он лежит! Хм, если труп был галлюцинацией, то это что, получается, я совал пинцет в пустоту?!

Рухнув на диван, я уставился в стену напротив и принялся напряжённо думать. Было ясно, что Русаков с Мариной куда–то съебались, прихватив и мой ствол. Но почему они не убили меня — для Русакова ведь это означало безопасность?

Чисто машинально, не знаю, зачем, я сунул руку в карман пиджака. Вздрогнул и приоткрыл рот. Что–то лежало там, похожее на свёрнутую в трубочку бумажку. Не может быть…

Когда я вытащил свою руку, пальцы сжимали ту самую записку — «напаталке». На ощупь и на вид она была абсолютно реальной. Но я знал, что это галлюцинация, знал… хотя и не мог поверить в это. Неужели у меня настолько серьёзные внутричерепные повреждения?!

Я снова спрятал несуществующую на самом деле записку в карман, встал и приступил к обыску. Перевернув вверх дном всю комнату, я не обнаружил практически ничего. Ящики стола были пустыми, тумбочки (их было две) тоже. Как и чем, чёрт возьми, жил этот Лаховский? Марина говорила, что он целыми днями смотрел телевизор — вот он стоит. Есть ли необходимость его разбирать, надеясь найти что–нибудь внутри, под корпусом? Нет, глупости это, такое только в детективах всяких бывает.

Я решил, что больше, наверное, мне здесь находиться не стоит. Не имеет смысла. Надо смотаться домой и отдохнуть. Или сперва заехать к отцу — посоветоваться? Или сразу в больницу? Ладно, в машине разберусь, что к чему.

Покидая комнату, я снова коснулся взглядом шкафа. Воспоминания о вываливающемся оттуда трупе Марины заставили меня подойти к нему и отворить дверцу. Больше никаких трупов там не было. Моя рука скользнула в карман — бумажка уже исчезла. Занятно. Надо будет проконсультироваться с Женькой, он ведь подобной ерундой интересуется. Да, поеду я, наверное, сперва к нему. Правда, будить придётся, ну да ладно. Вредно долго спать, ха–ха.

Когда я закрывал шкаф, мне вновь почудилось внутри чьё–то движение.

Дверь я запирать не стал, тем более, ключа у меня в любом случае не было. Может, конечно, стоило бы дождаться возвращения Марины, но у меня всё же имелись другие планы.

Когда я спускался по лестнице, то наткнулся на какого–то деда с ведром и граблями, выходящего из своей квартиры. Вероятно, собирался на дачу. Он окинул меня очень подозрительным взглядом — одновременно раздевающим, оценивающим и осуждающим. Я ощутил сильнейший психический дискомфорт. Что–то во мне не так? Но что? Вроде бы всё нормально, хотя чёрт его знает.