Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

А пока они медленным шагом спускались с холма, к усадьбе Гордеевых, Анастасия вывернула на свою любимую эстакаду кольцевой дороге и пошла в южном направлении набирая скорость — благо дорога была свободна. Мимо пролетали на бешеной скорости, находящиеся в отдалении кварталы свежепостроенного микрорайона Орешниково, который все еще задыхался, не обеспеченный метрополитеном. Анастасия открыто наслаждалась дорогой и скоростью:

— От такого медленного движения я зверею, — сказала она, — потерять на Вернадке три часа, — уму не постижимо. А за эту трассу хочется дать Нобелевскую премию — такая красота, такая скорость! И дома через двадцать минут!

— Настя, давай через сорок и ты сбросишь скорость!

— Дорога пустая, почему я должна ползти, как черепаха, — не унималась Анастасия, — из этой машины можно выжать и триста в час!

— Ты нагло пользуешься тем, что Марина задремала и гонишь с такой скоростью, — будь осторожнее, — умолял ее Евгений.

— Евген, всего двести, успокойся.

И тут прямо под Анастасией раздался хруст и металлический лязг, как будто что–то треснуло:

— Что это? — воскликнул Евгений. В какой–то момент ему показалось, что он сам видел, как от переднего колеса отлетел болт. Или два. В общем что–то небольшое и тяжелое подобно пуле отскочило от колеса, врезалось в разделительную полосу и ударило по заднему крылу автомобиля. Евгений повернулся к Анастасии и увидел, что управление ее не слушается — движения руля никак не отражались на траектории движения. Их потряс сильнейший толчок, на днище что–то с грохотом лопнуло и отвалилось. От скачка проснулась Марина и сказала:

— А чего мы так быстро летим? — возмущенно посмотрев на скорость.

В следующий момент все произошло стремительно — автомобиль потерял управление и в следующий момент лишился передних колес, после чего поднявшись вверх, налетел на бетонное ограждение, перемахнул через него и с десятиметровой высоты упал в лесную посадку, окружавшую озеро Дго, приземлившись в кучу веток и сломав два дерева. Приземление сопровождалось лязгом металла, звуком бьющегося стекла. Одну из дверей оторвало ударом и Марина вместе с сидением, к которому была пристегнута, была выброшена в сторону. Анастасия и Евгений остались на своих местах вниз головой. Их окровавленные черепа отчетливо виднелись через треснувшее лобовое стекло.

Все кончилось хорошо, не так ли?

Привет, Сьело!

Ты не злишься на меня? Ну что ты, где еще есть такое синее небо, которое более синее чем здесь? Разве нет? Ты просто в окно никогда не выглядываешь и не смотришь на небо, не знаешь как оно красиво. А быть романтиком нужно учиться — чтобы просто радоваться синему небу, которое гораздо более синее, чем где бы то ни было. Что? Настроение плохое? Наушники опять порвались? Ничего страшного — это не причины портить настроение себе и окружающим. Вот видишь — ты наконец–то понимаешь, что причина в тебе самом, в этом идиотском поиске комфорта и удобства. Ага, ты хочешь сказать, что я умалчиваю кое о чем и что–то приукрашиваю? А кто сказал что я передаю в этой истории все как было в реальности? Что еще за жертва своего незакрытого окна. Нет, я рассказываю свою историю. Да, она неплохо перекликается с реальностью, но почему бы нет? Ах, тебя не убедила авария и то как я ее описал? Ну нет у меня технических навыков, и не буду я подробно описывать что там сломали, и кому за это надо яйца оторвать. Ты конечно думаешь, что автору. Заметь — ты так всегда говорил, чаще всего именно я был у тебя виноват. А как ты ударил меня? Ты помнишь? У меня челюсть до сих пор болит. Мол не смей к ней приближаться! Вот еще, напугал. Захочу — и мокрого места от этой гадости в этом мире не останется. У каждого свои причины, свои допустимые потери. Пусть я слепил и придумал тебя, как свой проклятый «Портрет Дориана Грея». Пусть! Но я люблю этот портрет. И просто очень люблю тебя, Милый мой.

Правда скучаю, очень, только

Эти письма согревают мою душу, хоть

Они и без ответа пока что.

Люблю.

Твой А.

21.02.2010(день, а небо кстати серое, но все равно красивое, посмотри и убедись)