Надежда Лиманская: Бездна смотрит на тебя

Ещё немного и он родится. Кем он станет? Таким же чудовищем? Она не допустит, а значит… Нет, не стоит жить. Ни ей, ни ему, как и всем тем, которые уже там, далеко, на дне бездны. Надо заснуть. Навсегда. Взгляд вновь скользит вниз. Темнеющая пропасть манит. Автомобили, детская площадка, одинокая беседка. Безлюдно. Пусто. Никого. Как в её душе. Темно и пусто. Никто не желал её рождения, а она… Родилась, чтобы родить его, — другое чудовище. Такое, как все они! Чёрная тоска и отчаяние назойливо ползёт в середину сердца. Поднимается выше. В середину головы. Слышен шёпот. Упорный. Тихий и вкрадчивый. Вот и они, — тёмные силуэты. Чудовища обступили, чего-то просят. Дышат ей в лицо. Что ещё? Хватит! Пропасть настойчиво зовёт и манит, оскалив тёмный взгляд. Не хочу — у — у!

Она летела вниз, нелепо взмахивая руками. Тёмная пропасть приняла её. Сердце замерло и остановилось прежде, чем тело коснулось асфальта…

_.

— Саломея, смотрите внимательно! — предложил Крошеминников. На этот раз вчетвером, их взгляды цепко следили за тем, что происходит на экране монитора.

— Эта запись сделана накануне последнего преступления. Там, рядом автостоянка. Их камера слежения кое-что зафиксировала. Мы изъяли запись, решили показать её вам… Маньяки обожают различные схемы, ведомые только их, больному воображению.

Наблюдая за всеми, кто запечатлён на записи, Саломея, внезапно, обратила внимание на редкую толпу, в ней — хрупкий, девичий силуэт. Девушка пересекала дорогу, с опаской поглядывая по сторонам. Неожиданно для всех присутствующих, произнесла:

— Наконец-то вы поверили! А ведь алгоритм был, да и мотивация… — Выставила указательный палец. — Она! Это она!

— Да-да! — повторила она. — Три по три! Три молодых, три зрелых и три пожилых. Чтобы запутать след, кто-то вмешался, убив ещё двух одного возраста затем ещё одну! Явно, кто-то второй! Итого… Плюс «я». Итого, тринадцать!

— Продолжайте, Саломея! — произнёс спокойно, но нахмурился, однако, генерал.

— Возможно, убийца видит в жертвах своих близких. Убивает юных, как сама. Молодых, видимо, как её мать и очень пожилых, как бабушка. А вот сила удара? Мы говорили об этом много раз, — отвлечь, запутать следы!

Выключив монитор, присели за стол.

— Я в это мало верил, — начал генерал, — скажите спасибо вашим защитникам, особенно Антону, а также Игорю. Они настояли! Так вот, Саломея, мы установили следующее, да и в фоноскопической лаборатории экспертиза подтвердила… — Пашков встал из-за стола, нервно стал прохаживаться по кабинету.

— Итак, всех нас можно поздравить? Для задержания всё готово! — воскликнул Крошеминников, обращаясь к генералу.

— А я? — порывисто поднялась из-за стола Саломея, — разрешите и мне с вами?

Аркадий Петрович выразительно взглянул на Крошеминникова. Твёрдо произнёс:

— Почему бы и нет? Считаю, вы имеете на это право…

Автомобиль быстро примчал по адресу.

Синие глаза лежащей на кровати пожилой женщины смотрели на них без всякого удивления. Ей было плохо, и, тем не менее, старухе удалось скорчить брезгливую гримасу. Затем усмехнулась, глядя на Саломею:

— И ты с ними! — будто развеяла прежние сомнения. — Явилась, значит! Ведьма!

Отвернулась. — Убили, изверги! — ни к кому не обращаясь. Сквозь рыдания: — Если бы не ты, ведьма проклятая, жила бы моя доченька!

— Внучка ваша! — тихо уточнил Крошеминников. — А дочь свою вы убили так же, как когда-то мужа.

Повернул голову к Саломее:

— Знакомьтесь! Та девушка, что была на видеозаписи, — дочь, а вернее, внучка этой самой Эммы. Валентина — Виолетта. Жена бандита Захара Зубова!

Саломея застыла.

— Да, Саломея, та самая тётушка твоей знакомой из Штатов — Валерии! Она же, Эмма Григорьевна!

— О, Господи! — выдохнула Саломея.

Синие глаза Валентины — Виолетты вонзились ей в лицо. Старуха чего-то ждала. Напрасно. Саломея не отвела взгляда.

Она чувствовала: женщине не просто плохо, — она умирает. Синие глаза тускнели. Седая прядь выбилась и упала на лицо.

— Надо срочно вызвать Скорую! — тревожно произнесла Саломея. Крошеминников быстро спросил:

— А где же ваша внучка? Вы и её?

Старуха в ответ внезапно усмехнулась.

— Если бы не ты, ведьма, жила бы моя Оленька до сих пор! Умерла Оленька! Бросилась с крыши дома. Вчера похоронила! — Затем отчаянно: — Эх, зрение меня подвело! Обозналась я! Роковая ошибка стоила жизни моей драгоценной…, — не договорила, бессильное рыдание сотрясло её тело. Полежав минуту, видимо, собрав последние силы, еле шевеля губами: — Там! — показала в сторону, — записка Оленьки! Хотела помочь ей! Она ведь беременная… Была! Не знаю, откуда, — старуха вдруг попыталась подняться, — помогите мне!