Ральф Макинерни - Реликвия Времени

Кросби постоянно оглядывался назад. Один раз у него была ложная тревога, когда он пришел к выводу, что какая-то машина неотступно следует за ним. Однако это было слишком очевидно, и вскоре машина свернула на стоянку. Больше Кросби ее не видел. Он продолжал восхищаться местами, по которым проезжал.

Однажды много лет назад они с Люсиль усадили детей в машину и просто катались целых два месяца, от одного побережья к другому, отправившись на запад по южной дороге и вернувшись домой по северной. Кросби прекрасно помнил, какое огромное облегчение испытал, когда они выехали из пустыни под Джила-Бенд. Дорога позади оставалась пустой — ни одной машины; безжалостно палило солнце. Этот отрезок пути лучше было преодолевать ночью, но раз уж они тронулись, не оставалось ничего другого, кроме как ехать вперед. Люсиль умолкла; даже ребята на заднем сиденье притихли. Всеобщее напряжение особенно остро почувствовалось тогда, когда все радостными криками встретили въезд в Джила-Бенд.

Наверное, было не меньше ста градусов по Фаренгейту в тени, однако парень, одетый в одни джинсы, преспокойно красил навес над крыльцом мотеля, в который привез свое семейство Кросби. Через считаные минуты после заселения в номер все уже были в бассейне, плескаясь в противно теплой воде. Какие воспоминания остались у него от той поездки и от многих других случаев, когда семья собиралась вместе?.. Сейчас ребята уже выросли; больше таких семейных поездок не будет. Кросби пожалел о том, что не может поделиться своими воспоминаниями с Люсиль. Господи, как же ему ее недостает. Он вдруг подумал, что у Трэгера семьи нет. Возможно, так оно и к лучшему, если учесть, каким ремеслом они занимаются, однако Кросби не мог бы смотреть в лицо опасности, если бы не знал, что его ждут Люсиль и ребята.

Несколько часов спустя за Солт-Лейк-Сити «Хаммер» повернул на север на магистраль И-15. Дорожный знак указал расстояние до Покателло.

Через десять миль Кросби заметил позади еще один «Хаммер», такой же огромный, как и тот, что ехал впереди. Еще через двадцать миль он убедился в том, что второй «Хаммер» его преследует. Кросби позвонил Трэгеру и сообщил о новом развитии ситуации.

— Ты находишься к югу от Покателло?

Кросби назвал точное расстояние в милях.

— Я уже в пути.

Эмилио Сапиенса, епископ Санта-Аны и округа Ориндж, в минуты легкомыслия говорил, что является прелатом «Диснейленда» и «Садов Буша» [42] «Сады Буша» — парки развлечений в штатах Теннесси и Флорида. ; однако по большей части он был серьезен, возможно, слишком серьезен. Сапиенса терпеть не мог регалии своей должности и надевал красную камилавку с большой неохотой, и только в паре с черной рясой, выглядевшей так, словно он носил ее еще со времени учебы в семинарии. Его проповеди были обращены в первую очередь к беднякам, и, что тем более удивительно для епископа, сам он в жизни руководствовался теми же самыми принципами. Сапиенса постоянно бродил по сельским рынкам своего прихода, донимая своих испаноязычных прихожан чисто кастильским произношением, непонятным для большинства латиноамериканцев. Единственное его тщеславие заключалось в надежде на то, что, когда через несколько недель ему исполнится семьдесят пять, Ватикан ответит отказом на его обязательное в таких случаях прошение об отставке. Сапиенсе перед сном еще предстояло пройти много миль, говоря словами поэта, однако какого именно поэта, он, подобно Берти Вустеру, не знал, а своего Дживса, который его просветил бы, у него не было. [43] Имеются в виду герои произведений английского писателя П. Г. Вудхауза — безалаберный аристократ Берти Вустер и его идеальный слуга Дживс. Всякий раз, когда к нему приходил Джордж Уорт, Сапиенса качал головой и бормотал: «Пало-Альто, Пало-Альто». В свое время он хотел устроить приют рабочих-католиков в своем приходе и теперь не мог простить Уорту то, что тот обосновался в Пало-Альто.

— Я начинал это дело еще тогда, когда учился в Стэндфордском университете.

— Джордж, откройте здесь еще один приют.

— Я и с одним-то едва справляюсь.

Епископ Сапиенса втайне мечтал, что, если Ватикан все-таки примет его отставку, он сам откроет приют рабочих-католиков в Санта-Ане и проведет остаток своих дней, занимаясь тем, чем занимается Джордж Уорт.

Как и Джордж, он с большой осторожностью относился к Мигелю Арройо. На его взгляд, пылкая борьба за справедливость — занятие на всю жизнь, и цель достигается в лучшем мире, но никак не в этом. Казалось, что «Справедливость и мир» считает, будто до справедливости рукой подать, а для этого необходим толчок, совершенный отнюдь не мирными методами. И не то чтобы Мигель лично с оружием в руках сражался на границе с «Минитменами». Сапиенса уже отслужил несколько панихид по молодым парням, которые отправились воевать на границу и вернулись домой в мешках для перевозки трупов. Он винил в этом Мигеля; именно Арройо призвал к оружию и драматично объявил об отделении Калифорнии от Союза. Этот человек был романтиком, опасным романтиком.