Ральф Макинерни - Реликвия Времени

— Все равно скоро обязательно становится опять грязно.

— Это все хорошо и чудесно, Джордж. Однако проблема гораздо серьезнее, и такими методами ее не решить.

Мигель приходил в экстаз, ведя по улицам Лос-Анджелеса толпу нелегальных иммигрантов, требующих… Требующих что? Свои права. А права — это то, что другие должны тебе. И это также было перекладыванием своей ноши на чужие плечи. Начинать надо с того, чтобы помогать друг другу.

Конечно, перед Мигелем стояла еще одна проблема: латиноамериканцы, живущие в Соединенных Штатах уже на протяжении нескольких поколений, легальные иммигранты, многие из которых относились к нашествию нелегальных иммигрантов так же враждебно, как и англосаксы.

— Немецкие и русские евреи, — пробормотал Лоури.

Его речь была неразборчивой не только от зажатой в зубах трубки. Лоури заведовал кухней. Ему было лет шестьдесят; раскаявшийся коммунист, вернувшийся к вере своих отцов, если только эта вера приняла вид приюта рабочих-католиков в Пало-Альто. Он объяснил свои слова.

— Евреи, которые прибыли в Америку давно, добились процветания и полностью ассимилировались, оказались сметены ордами, хлынувшими через Эллис-Айленд [16] Эллис-Айленд — небольшой остров у южной оконечности Манхэттена, в 1892–1943 годах — главный центр по приему иммигрантов в США. из Восточной Европы. В основном это были радикально настроенные представители низших классов. Сионисты. Евреи, пустившие корни в Штатах, не хотели иметь с ними никаких дел — разве что, быть может, использовать их как дешевую рабочую силу в модных ателье. Сионизм? Неужели они должны были считать себя изгнанными из родных мест обитателями ближневосточных пустынь? Ну помилуйте. Они американцы! Сионизм покорил сердца американских евреев только после Второй мировой войны. И уж совсем немногие решили вернуться в Израиль.

Демонстрация в Лос-Анджелесе стала спектаклем, разыгранным ради средств массовой информации, событием разовым, сколько ни кричал о ее успехе Мигель Арройо. И вот сейчас он выступил в защиту вооруженного восстания; он требовал отделения Калифорнии от Союза и воссоединения ее с мексиканской Нижней Калифорнией, а потом… Потом уже вслед за Калифорнией будут воссоединены все штаты с испанскими названиями — Невада, Аризона, Техас, Монтана.

— Под испанской короной?

Разумеется, Мигель категорически отвергал подобное предложение. А он сам представлял себе отчетливо, чего хочет?

Приехав в Лос-Анджелес, Джордж обнаружил, что Мигеля там нет.

В штаб-квартире его движения висели огромные плакаты Че Гевары, Фиделя и Уго Чавеса.

— Когда вы ожидаете его возвращения?

Пожатие плечами:

— Он уехал на север.

— В Нана-Вэлли?

Еще одно пожатие плечами.

Во время последнего приезда в Пало-Альто Мигель встретился с Кларой, и Джордж со смешанными чувствами смотрел, как Мигель, с пляшущими глазками и жемчужными зубами под изящными усиками, разыгрывает перед равнодушной Кларой пылкого латиноамериканского влюбленного. Когда он узнал, что Клара дочь дона Ибанеса, его улыбка поблекла. Отец Клары выражал интересы тех латиноамериканцев, за плечами которых были многие поколения процветания на американской земле. Они презирали таких смутьянов, как Мигель.

— Великий человек, — пробормотал Арройо.

— Спасибо.

Но когда он дальше быстро заговорил по-испански, Клара сделала вид, будто его не понимает.

— No habla? [17] Не говорите? (исп.)

В ответ Клара лишь молча улыбнулась.

— Почему ты не захотела с ним говорить? — спросил Джордж, когда Мигель уехал.

— Он говорит, как диктор, зачитывающий рекламное объявление по радио.

И тотчас же она пожалела о своих словах, в которых сквозила высокомерная снисходительность, перенятая, вероятно, у отца.

В Чикаго Трэгер взял напрокат машину. Лететь самолетом было бы слишком быстро, а он хотел навевающей мысли монотонности долгой дороги за рулем. Кроме того, ему нужно было определить, куда он направляется. Из Сент-Луиса Трэгер позвонил Дортмунду и узнал от него, что Игнатий Ханнан нанял Кросби.

— Зачем? Он ведь предложил вознаграждение.

— Быть может, хочет действовать наверняка?

— Кросби знает, что я также в игре?

— От кого?

Ладно, от кого Дортмунд узнал, что Ханнан нанял Кросби? Этот больной старик, греющийся на солнце на балконе и получающий кислород в ноздрю через пластиковую трубку, даже удалившись на заслуженный покой, похоже, по-прежнему оставался в курсе всего, словно продолжал работать в Конторе. Трэгер напомнил себе, что именно Дортмунд рекомендовал его своему преемнику. Сколько директоров уже сменилось после ухода Дортмунда? Вереница пигмеев.