Александр Режабек - Волчара

– Молчи. Не спрашивай. Сама объясню. Моя тетка – интеллигентнейшая женщина из породы ископаемых. И такие же у нее подруги. Как на подбор или старые девы, или разведенные, как она. В этой квартире они привыкли собираться вечерами и вести утонченно интеллектуальные беседы, от которых у нормальных людей начинает сводить скулы. А тетка, в общем, по характеру не совсем такая, как ее товарки. В ней всегда жило озорное начало. И, в конце концов, она по-своему проявила протест против опостылевшего ей образа жизни: начала гнать самогон. И достигла в этом высот. Не зря же она получила обширное академическое образование. А потом на основе самогона стала делать настойки. Да еще какие. И, честно говоря, и папа, и даже я не отказываемся выпить по рюмке, так это здорово. А теткины подружки разбежались, когда узнали, что она самогонщица, да еще и сама влегкую поддает.

Я пригубил настойку в ее смородиновом варианте и понял, что Нининой тетке цены нет.

Нина искренне обрадовалась, что мне понравилось, и мы сели за стол. Я не очень помню, о чем болтали, наверное, о пустяках, но было славно. Красивая девчонка, вкусная еда и умопомрачительная настойка. Чего еще надо? Мы оба немножко захмелели, и я уже был в стадии рассказа какой-то дежурной истории из своего репертуара и сложных размышлений о том, как далеко я могу зайти с Ниной в отношениях. То, что она была не против, до меня дошло, как дошло и то, что и я сам очень-очень не против. Но все -таки она была дочь Олигарха…

Мы уже ополовинили бутылку, когда раздался звонок в дверь.

– Ой, это он, – пискнула Нина.

Я удивился. Я не очень поверил, что она хочет меня с кем-то познакомить. Думал, это просто женская уловка, чтобы заставить меня вести себя сдержаннее.

Из прихожей слышалась какая-то невнятная речь. Но, хотя слова было не разобрать, интонации выдавали, что это встреча старых знакомых.

– И где же он? – так перевел я себе услышанную в конце разговора неразборчивую кашицу слов.

В комнату вошла Нина в сопровождении мужчины, смутно показавшегося мне знакомым. Он был немолод, небогато одет в нечто из старых добрых советских времен и китайского рынка. Так, как до сих пор еще одевались многие. Типичный живущий на пенсию непродвинутый инженер или учитель. Еще его сильно портили очки, одна из дужек которых была замотана изоляционной лентой. Такого атавизма я не видел давно. Он внимательно меня разглядывал, скорее, сканировал своими пытливыми и умными глазами. А меня мучил вопрос, почему он мне кажется знакомым. И вдруг у меня отвисла челюсть. Мама дорогая. Это же был Олигарх. Папочка инкогнито пришел проведать дочечку. Родик, срочно проверь штаны на застегнутость и испачканность.

Наум увидел выражение моего лица и добродушно улыбнулся. Он, похоже, пришел с миром.

– Удивлены, Родион Николаевич? – вместо приветствия спросил он. – Не обращайте внимание. Нельзя же человеку все время быть под присмотром охраны. – И он притворно всплеснул руками. – Я ведь тоже должен иметь свободу. Вот и придумал маскарад. Когда я в таком костюме, никому и в голову не придет, что рядом, в том же вагоне метро, – Олигарх состроил важную мину, – как простой смертный едет тот, кого пылко ненавидит значительный процент дор-р-рогих россиян. То есть тысячи, если не миллионы, обывателей, несправедливо считающих, что я их ограбил, и сотни намного более опасных их соотечественников, обиженных тем, что я не хочу с ними делиться.

«Гарун -аль -Рашид гребаный», – подумал я, а вслух произнес:

– А может, все-таки вы зря так развлекаетесь. Не дай бог, нарветесь на неприятности.

Но Олигарх отрицательно покачал головой и, по -хозяйски подойдя к серванту, вытащил оттуда рюмку. Он подошел к столу и всем налил настойку.

– Не берите себе в голову, Родион Николаевич, – сказал он. – Охрана и сумасшедшие деньги, которые я на нее трачу, это во многом дань традиции, если хотите, символ высокого положения, как и неприметные, но очень дорогие часы, оставшиеся на моей руке. А в реальности, если кто -то серьезный по -настоящему захочет меня убить или похитить, то он своего добьется. И никто и ничто не поможет. Охрана существует скорее, чтобы отпугивать обыкновенных, хотя иногда и опасных ненормальных. А в таком виде, – Наум показал на свой прикид, – я защищен лучше, чем в бронированном автомобиле. Я в нем обыкновенный, такой, как многие, незаметный человек. Даже мои собственные охранники меня не узнают. Хотя меня каждый раз огорчает, что приходится их дурить. А переодеваться я езжу в дом к одной даме, которую охрана считает моей любовницей и бдительно стоит на страже в течение моего отсутствия. Хотя владелица квартиры – моя древняя подруга по институту, с которой у меня никогда ничего не было. Но, возможно, она единственный человек, кроме Ниночки, которому в этой жизни я могу доверять. Она помогает мне устраивать этот маскарад, но всегда поднимает на смех, когда я, как она выражается, «иду в народ». Однажды она в насмешку даже купила мне накладные усы и пыталась их наклеить.