Рэмфас Асаб - Кёльнские каникулы. Увидеть Берн и не умереть

Мы чудесно провели время за ужином, балуя себя превосходным вином из глиняного кувшина, предполагающим тосты. Я выдал целых три, выпив за хозяйку, успех нашего дела и знакомство, которое могло бы и не состояться. Фатима с загадочной улыбкой благосклонно кивала мне, как бы подтверждая, что я исчерпывающе огранил чудесное вино необходимыми сентенциями.

Наконец приятный во всех отношениях ужин подошел к концу, и я предложил, не теряя времени, пить кофе прямо на месте предстоящей мне работы.

Когда мы вошли в кабинет Фарманова, сейф уже был открыт, и я с сожалением подумал, что не смогу узнать, как его маскировали, чтобы он был незаметен для постороннего взгляда. Фатима показала его содержимое – сплошные бумаги, сложенные в стопку, собранные в файлы и различные папки. Создавалось впечатление, что они пребывают в таком состоянии с тех пор, как их хозяин пользовался ими последний раз.

Фатима вдруг заявила, что будет пить кофе на кухне, поскольку должна закончить работу, взятую на дом. Когда же я начал мямлить какие-то слова, чтобы удержать ее в кабинете, она очень серьезно ответила, что полностью доверяет мне, а, покидая комнату, добавила с лукавством, что она уже освободила сейф от всех материальных ценностей, чтобы не вводить меня в искушение. Я как-то отшутился, но мыслями уже был далеко – чрево сейфа притягивало к себе все мое внимание.

В последующее время я забыл обо всем на свете. Беглый обзор корешков документов, на части из которых стояли числа и, видимо, условные названия, позволил мне придти к выводу, что эти документы вкупе с моим архивом представляют собой мало кому знакомую подлинную историю последних годов советской власти и начального периода независимости Азербайджана. Я решил, не пропуская ни одного листочка, просмотреть все документы, хотя понимал, что такая работа займет не одну неделю.

Вначале я обратил внимание на числа, проставленные на документах, и решил, что они уложены в более или менее хронологическом порядке. Пройдя в кухню за очередной чашкой кофе, я узнал от Фатимы, что их квартиру кроме доверенной родственницы отца, убирающей в доме раз в неделю, соседки с этажа и двух подруг, школьной и студенческой, никто не посещает. Никто из этих женщин никогда не был в кабинете отца, который он всегда запирал хитроумной системой замков и цифровых кодов, а уборку в нем раз в неделю производила сама Фатима. Беспокоиться за сохранность и безопасность документов, по уверениям Фатимы, не стоило.

Мы договорились, что я буду просматривать и выкладывать документы наружу в обратном порядке, так чтобы по окончанию работы можно было вновь собрать их в первоначальном виде. Фатима, согласившись на это предложение, сказала, что на ночь она будет запирать комнату.

Я сразу обратил внимание на разницу между документами Фарманова и моего архива. Документы моего архива, после изложения информации, заканчивались их аналитической оценкой и перспективами использования, бумаги же из сейфа представляли собой склад самых разнообразных, редко связных между собой, справок, списков, отчетов различных организаций и т. д. Большинство из них устарело и потеряло всякую, разве что, кроме исторической, – ценность. Я просматривал документы, иногда делал из них для себя выписки, и складывал в стопку на столе, выделенного мне в качестве рабочего места.

Подходила к концу рабочая неделя, в пятницу я решил просить Фатиму разрешить мне придти в выходные дни с утра, к удобному для нее времени. Однако она, опередив меня, сама предложила придти в субботу, разумеется, если я располагаю временем, к 10 часам утра.

Надо сказать, что прошедшая неделя очень сблизила нас и, каждый день после работы отправляясь на квартиру Фармановых, я испытывал иллюзию возвращения к себе домой, где меня ждет любимая жена. Конечно, для такой игры фантазии не было никаких оснований, я все еще присматривался к Фатиме, старясь лучше понять, что она за человек. И все же, признаюсь, меня согревала мысль о том, что я вполне могу претворить свои фантазии в жизнь, если проявлю минимальную настойчивость.

В воскресенье в филармонии должны были состояться однодневные гастроли зарубежной дивы, имя которой в те времена был на устах всего музыкального мира. Я достал два билета, решив пригласить на концерт Фатиму, даже не зная толком, как она относится к оперному пению. В ответ она, не произнося ни слова, достала свои два билета и помахала ими в воздухе, признавшись, что сомнения в моих музыкальных вкусах буквально заполонили круг ее размышлений последних двух дней. Приятно было осознать, что наши мысли и поступки перекликаются. Перебивая друг друга, мы делились своим отношением к тем или иным музыкальным произведениям, с удивлением констатируя, что наши пристрастия, за редким исключением, весьма схожи.