Александр Свистунов - Тьма веков

Марии казалось, будто они с Олави стоят на месте, а дорога сама несёт их сквозь тёмный ельник, сквозь холмы и сугробы, через заиндевелые камни. Снежная излучина нырнула под землю, повела шамана и дворянку сквозь толщи почвы, одежда цеплялась за корни, земля сыпалась за шиворот. Дорогой дождевого червя они добрались до просторного земляного грота. Здесь было тепло и пахло грибами.

Когда глаза привыкли к темноте, Мария различила коренастую фигуру верхом на троне, сделанном из огромного узловатого пня.

– Здравствуйте! – сказал некто и встал с трона. Он медленной, вальяжной походкой двинулся вниз по земляным ступеням и остановился в полушаге от Марии и Олави.

– Ах, где мои манеры, – спохватился большой человек. – Вы же не привыкли к темноте.

Он щёлкнул пальцами, и каждый корень, каждая узловатая палка, что торчали из глиняных стен, превратились в факелы. Грот наполнился тяжёлым оранжевым светом.

– Значит, за сыном пришла?

Мария молчала. Страшный чёрный человек, замотанный в грязные шкуры, ходил вокруг неё и шумно нюхал воздух.

– О, владыка Туони, – сказал Паавинен с почтением. – Дозволь я за неё говорить буду. Несчастная баба и так всего насмотрелась.

– Ну…

– Отпусти её сына из Маналы. Не место ему здесь, пускай в свой христианский ад уходит. Ты его крестила? – Олави обратился к Марии, и та закивала в ответ. – Значит вероотступник, предатель. Отпусти его душу, Туони. Я для тебя дюжину жертвенных костров разведу, всё в один день, клянусь!

– Дюжину? Дюжина это хорошо. Но только правила одни для всех: всё, что попало в Маналу в ней и останется, разве что только обмен возможен…

Мария встрепенулась, в её глазах загорелся огонёк надежды.

– Я на всё согласна, Владыка, что угодно отдам, лишь бы сын не мучился…

Туони широко улыбнулся, сверкнув острыми зубами-иглами. Длинный крючковатым пальцем он крутил завитки бороды и гадко причмокивал.

– Обмен должен быть равноценный, русская. Оленя на оленя, собаку на собаку, человека на человека…

– Забери меня, Туони! Только сына отпусти, умоляю тебя… – женщина упала на колени и зарыдала.

От возмущения у Олави перехватило дыхание: если русская обменяет себя на сына, кто же поможет его сестре вернуть ферму? Обманула… Рюсся есть рюсся, хоть в масле изжарь!

– Идёт! – Туони хлопнул в ладоши. – Мне здесь как раз женщины не хватает. Одна солдатня в последнее время: кто в бою погиб, кто замёрз насмерть. А баба это хорошо… Будешь мне кровяной суп варить! В пещере будешь подметать, ты вроде ещё ничего, и в койку тебя можно!

Мария всхлипнула и понуро опустила голову. Олави злобно выпучил глаза и покраснел как варёный рак. Он крепко сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не наподдать обманщице как следует.

– Рюссссяяя… – только и смог прошипеть Олави.

Туони метался по углам. Совсем как большой пёс он копал ямки, совал в них нос и принюхивался. Бегал по стенам, потолку, спрыгивал обратно на пол.

– Нашёл! – воскликнул Туони. – Здесь его костёр!

Туони стал копать яростнее: комья чёрной земли летели в стороны, ямка превратилась в яму и в пещеру хлынул холодный голубой свет. На мгновение в земляном потолке показался кусочек хмурого северного неба, затем что-то шлёпнулось оземь. Яма затянулась, словно зажившая рана. В куче грязи зашевелилось, сырая почва чавкала и булькала, из неё, совсем как бабочка из кокона, выбрался парнишка лет двадцати в грязной изодранной шинели. Он поднял голову, протёр запястьями глаза и виновато улыбнулся.

– Мама!

– Алёшенька, сынок! Господь всемогущий, я тебя нашла. – Мария прижимала голову сына к груди, его волосы пахли могилой

Радость встречи оборвал Туони. Он грубо отпихнул Марию от Алексея. Зубами-иглами владыка впился в шею женщины и принялся сосать кровь. Кожа Марии тут же сделалась белой как простыня, по её одежде побежала ледяная корка.

Туони продолжил своё колдовство. Он сгрёб парня в охапку, с силой надавил ему на скулы, заставляя раскрыть рот. Алёша повиновался, он крепко зажмурился, чувствуя как в него вливают что-то горячее. Туони изрыгал кровь его матери.

– Владыка! – взревел Олави. – Рюсся меня обманула! Она обещала помочь, а сама… – у толстяка сбилось дыхание. – А сама себя обменяла.

– Не тяни время, шаман. Утомили вы меня сегодня! Говори – чего надо или проваливай.