Евгений Малякин - Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

матери и бабушки ей доставшееся в наследство. Плюс к этому разные

финтифлюшки-побрякушки, ценные только как память о каких-то

далеких событиях.

А еще Ирина обнаружила, что машинально бросили в пакет пару

фотографий, сделанных Сан Санычем. Они лежали у нее на комоде,

когда они сочиняли письмо в милицию. Одну отправили в конверт, а

две других так и остались лежать – не до них было. Впопыхах

Соломатова и смахнула в пакет эти глянцевые поляроидные отпечатки.

– «Господин, что же теперь с этим делать? – думала она,

оставшись на какое-то время почти в одиночестве. Семья Ворониных

в полном составе после короткого совещания уехала к матери Андрея

Васильевича в Подмосковное село Лесное.

Лиза Калинина, в ожидании помощи со стороны своей любимой

клиентки Штерн, решила съездить в гости к одному старому дружку

– привести себя в порядок и поплакаться в жилетку.

Лев Николаевич Хмелевский сидел рядом с Ириной и мрачно глядел на

лежащий перед ним окурок на асфальте. «Нам с Ириной теперь негде

жить и негде любить друг друга», – свербила его мозг одна мысль.

И еще – он очень хотел выпить, но боялся отойти от Соломатовой

хоть на шаг.

И, наконец, Игорь Соломатов, поцеловал маму, взял с собой Леру и

отправился, по его словам, в штаб партии, где его с нетерпением,

дескать, ждут…

Ирина, прежде чем все разошлись, сообразила назначить через день

общую встречу в районе пересечения Цветного бульвара и Садового

кольца. Все согласились с тем, что им ни в коем случае нельзя

теперь терять друг друга из виду. Поэтому быть обещали все и при

любых обстоятельствах.

– Лева, – ткнула локтем в бок мрачного Хмелевского Ирина, —

как ты думаешь, выкинуть эти фотографии или оставить?

Лев Николаевич искоса глянул на снимки и безразлично заметил:

– Как хочешь. От него все-равно теперь один пепел…

Соломатова вертела фотки в руках не зная, на что и решиться. С

одной стороны, раз уж такое произошло, лучше избавиться от любых

свидетельств причастности к этому… Но, с другой стороны, мало

ли что может пригодиться при теперешнем, во всех отношениях

катастрофическом положении.

Ирина бросила изображение убиенного Жирцова обратно в пакет и

сварливым тоном сказала Хмелевскому:

– Ну, и что ты предлагаешь теперь делать?

Лев Николаевич пнул носком спортивного тапочка окурок и

пробормотал:

– Не знаю. Надо отсюда сматываться. По-моему, эти люди

сознательно хотели нас убить и будут убивать.

– Да, – задумчиво согласилась неглупая женщина Ирина Соломатова,

– как только при исследовании остатков пожарища не обнаружат

наших останков, они начнут охоту. Для них, в этом случае, лучший

свидетель – это мертвый свидетель.

***

***

Время наступало обеденное, но в этот сумасшедший денек генералу

Тучину про еду некогда было и думать.

Он, нервно постукивая остро отточенным карандашом по столу,

слушал рассказ полковника Платонова.

– … Ребята, как только полыхнуло, сразу уехали…

– Почему? Надо было проследить за этими жильцами с верхнего этажа!

– Я им уже поставил на вид, Александр Владимирович.

– «Поставил!» – взорвался Тучин и вскочил, уронив такое же массивное, как и он сам, кресло. – Вас всех, начиная с тебя надо знаешь как поставить… вашу мать! Профессионалы хреновы! Такое дело не довести до конца!

– Но вы же сами говорили о секретности. Они не решились там

рисоваться на публике, могли возникнуть подозрения…

– Эх ты, Иван Евсеевич, прости меня и дурак, хоть и полковник.

По херу подозрения! А если кому-то удалось спастись? Ты понимаешь, что тогда будет?

– Понимаю. К сожалению, Александр Владимирович, вы не далеки от

истины…

Генерал Тучин, красный от гнева, пнул ногой лежащее кресло, подскочил к сейфу, достал бутылку «КВ» и плеснул себе треть стакана. Сделав большой глоток, он злобно уставился на Платонова и, почти шепотом сказал:

– Ну, ну, дорогой мой во всех отношениях, продолжай…

В дверь просунулась симпатичная мордочка секретарши Леночки и

прощебетала:

– Александр Владимирович, к вам…

– Пшла вон!!!

Тучин заорал так, что Леночка чуть не прищемила свою светлую головку в испуге захлопывая дверь.

Платонов, чувствую, что коллега не в себе, решил говорить ему правду, но в как можно более обтекаемых формулировках:

– Товарищ генерал, выслушайте, пожалуйста меня до конца.