Мария Макеева - Безопасный человек. Странная история обычного города

С того раза я частенько пользовался своим талантом, оставаясь незаметным для общества. Поначалу меня это ещё настораживало, но пугать перестало. Я начал испытывать удовольствие от своего странного состояния. Иногда ловил себя на дурных мыслях. Но я был ещё не готов к тёмной стороне себя. Лишь иногда по ночам мне снились кошмары. Я просыпался от собственного глубокого вздоха, но новый день приносил хорошие мысли, и я забывал эти сны.

Прошло время. Я заканчивал седьмой класс, когда к нам пришла новенькая. Та была откуда-то из Питера (Ленинграда, конечно, тогда она была ещё из Ленинграда). И в тот момент я окончательно вступил на дорогу в ад.

Конечно, ни один парень в этом возрасте, не признается, что влюбился с первого взгляда. Но химия и гормоны сделали своё дело. Я не мог отвести взгляда от неё. А та, как это часто бывает, меня совсем не замечала. Утешало лишь только одно, незаметными для неё оставались и все остальные парни.

Мои родители имели не самое плохое чувство юмора, но в тот момент, когда я родился, оно похоже, им изменило. И мама, и отец – оба работали в Центральном научно-исследовательском институте химии и механики. Познакомились еще, будучи студентами МИФИ. Поэтому к выбору имени, когда я появился на свет, подошли со всем своим юным задором и научными мировоззрениями.

Меня назвали Селен. Учитывая, что я родился в июле тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, а они, как уже сказал, были химиками, мне дали имя в честь ядовитого неметалла с атомным весом 78,96. С таким же успехом могли назвать меня Бром, Хром или Криптон. Но родители углядели дату моего рождения в двух цифрах атомной массы вещества. Не знаю, чем они руководствовались при подборе свойств этого самого вещества и считали ли, что эти свойства отразятся в моём характере? Но я имею сейчас, то, что имею.

На самом деле я не знаю, что действительно их подвигло, чтобы так назвать своего единственного сына. Но, мама часто объясняла свой выбор, желанием дать мне необычную судьбу. Чтобы я выделялся. Был не таким как все. И им это удалось. Корионов Селен Александрович. Да, так меня зовут. Тот момент, когда все части имени вовсю спорят друг с другом.

Я действительно выделялся. С обратным значением. Не знаю, имя ли определило мою дальнейшую судьбу, но то, что я был странным – это факт, как вы поняли.

Новенькая, приехавшая в Москву из Ленинграда, была потрясающей, на мой тогдашний мальчишеский взгляд. На что сразу же обратили внимание все мои одноклассники, включая всю параллель и даже парней постарше. Длинные, густые завивающиеся платиновые волосы с переливами. Обалденная улыбка и огромные голубые глаза. На самом деле, конечно, глаза были скорее – серые. Но цвет волос и её неизменные яркие кофточки делали те – голубыми. Поэтому, понятное дело, я влюбился по уши, насколько мог семиклассник осознавать это чувство.

Мои родители назвали бы это активизацией адреналина, серотонина и дофамина в моём организме. А для меня, она была причиной моего первого неплатонического возбуждения.

Поначалу я вёл себя, как всегда. Друзей у меня как таковых в не было, если не считать Митьку, но и враги тоже отсутствовали. (Представляю, что было бы со мной, если бы не моя особенность, при моём то имени).

Помню, я подошёл к ней, ожидая, что та не обратит на меня внимания. Опыта общения с девчонками у меня к тому времени было не так много, и тот ограничивался несколькими фразами с одноклассницами. Если не брать в расчёт, конечно, моего классного руководителя Татьяну Васильевну вместе с другими преподавательницами. Поэтому, особо не ведая, что может произойти, набравшись смелости, я подошёл к ней с предложением помочь влиться в коллектив. Иронично – аутсайдер и коллектив. О чём я только думал?

Кстати, тогда я подтвердил ещё одни сомнения на свой счёт. К доске меня почти не вызывали и чаще всего не обращали внимания. После тех случаев на дороге, я догадывался – почему. Но не знал из-за чего это происходило, то ли я сам в тот момент создавал препятствие или вообще безо всякой причины становился совершенно незаметным для окружающих.

К тому времени я догадывался, что «безопасным» и невидимым для остальных я был только в момент каких-то разногласий. Похоже, люди меня видели и воспринимали, когда рядом не было каких-то противоречий. И не важно, кто те начинал – я или совершенно посторонний человек.

Тем утром мне нужно было в этом убедиться. Я должен был узнать, до каких границ распространяется моя невидимость. Поэтому решил убить сразу двух зайцев. Познакомиться с новенькой (с замиранием сердца я думал об этом все утро) и выяснить, увидит ли та меня из-за моего волнения. Если не обратит внимания, значит пределы моей «безопасности» не ограничивались конфликтными ситуациями. Что было бы весьма прискорбно.