Павел Фантоззи - Постоянство памяти. Рассказы

– Хорошо, как скажете, мистер.

Проводив взглядом удаляющееся желтое такси, Михаил побрел в направлении кафе. Насколько он помнил, оно действительно располагалось близко. Осталось пройти около ста метров до перекрестка, свернуть налево и на горизонте замаячит вожделенное питейное заведение. Уже долгие годы оно славилось своими непревзойденными прохладительными алкогольными коктейлями. В сочетании с умиротворяющим видом на бескрайнее море с небольшой террасы примыкающей к кафе, словно укореняло постулаты о всевозможности и вседосягаемости, о бесконечности жизни и плавного перетекания из иллюзорной сущности в плоскость осмысленных и осязаемых вещей.

Пробираясь сквозь плотный раскаленный воздух, будто шагая по дну океана, Миша миновал перекресток и вдали появилось выгоревшее на солнце, но все еще белого цвета, одноэтажное здание кафе. Расставленные столы, укрытые от солнца огромными зонтами, одиноко пустовали. Но все же сквозь большие окна кафе было видно, что внутри теплилась жизнь. Человеческая жизнь, во всей её хаотичной красоте.

Незапланированная прогулка, как ни странно, позитивным образом отобразилась на состоянии здоровья Михаила. Зрению вернулось четкость изображения, пропали блики, голоса в голове затихли или как минимум притаились.

Остановившись уже возле входа в кафе, Миша закрыл глаза и вдохнул морской воздух в надежде уловить хоть чуточку морской прохлады. Он достал старый носовой платок из кармана брюк, вытер лоб от собравшегося пота и намеревался войти туда, где, вопреки названию заведения, было довольно шумно. Туда, где два официанта суетились возле посетителей за большим столом, бармен без остановки наливал какие-то напитки, и компания из шести людей заливалась смехом, распространяя свое веселье на всех окружающих. Туда, где возле барной стойки молодой человек одиноко читал газету, попивая прозрачный напиток через соломинку. Именно он привлек внимание Миши.

Весь сумасшедший набор, ослабивший свою хватку, в миг вернулся. Рой загудел во всю мощь, блики практически полностью закрывали собой обзор. И этот парень. Парень – ювелирная копия Михаила. Один в один. Идентичный пробор и цвет волос, перстень на мизинце правой руки, доставшийся на память от отца, любимая, выстиранная практически до дыр, рубашка в клетку и шрам. Шрам под левым ухом – результат падения с дерева в далеком детстве. Тогда, как помнил Михаил, обливаясь собственной кровью, хлеставшей из пореза в виде улыбки, он был уверен, что умрет. Сейчас же это чувство вернулось, точно не покидало его все эти годы.

Колени Миши затряслись и, не выдержав веса нахлынувшего на него ужаса, он упал на землю. Уже лежа на левом боку, задыхаясь, он слышал голоса. Уже не роя, а людей. Хотя, а есть ли разница? Сквозь белую пелену отгородившей его от мира, он чувствовал прикосновения чьих-то рук. Чьих-то далеких и неживых.

Через запотевший прозрачный пластик видно было только мерцание красной лампы. Сигнала тревоги. Очевидно, даже здесь выспаться не дано.

Маршал, капитан космического корабля «Одиссей», закованный в капсулу гибернации, установленную вертикально и напоминающую скорее гроб с окном, открыл глаза. По запланированному и утвержденному Министерством Межгалактических Колонизаций графику сна, еще определенно заблаговременно подавать кофе в постель.

Овальной формы помещение главного управления корабля мерцало яркими вспышками красного и иногда желтого цвета. В выпуклой его части расположись шесть капсул гибернации для экипажа. На противоположной стороне – мониторы и пульты управления. По центру же находился огромный стол, дублирующий форму комнаты с голографической картой галактики и занимающий треть помещения.

Учащающееся дыхание Маршала тяжелыми молочными парами оседало на внутренней стороне капсулы, затуманивая обзор. Беспорядочные мысли структурировались в голове в порядке важности. И первая из них, кричащая в панике гласила о необходимости выбраться из этого замкнутого пространства. Ведь, очевидным был факт, что программа выхода из гибернации дала сбой.

Искусственно замедленная жизнедеятельность организма возвращалась к привычной норме, отсутствие достаточного количества кислорода ускоряла мыслительные процессы, направленные на выживание. И, тем не менее, первая попытка освободиться была продиктована подсознанием, безусловным рефлексом: сжать кулаки и выбивать себе путь к свободе.