Сергей Подгорных - Другая война

Водитель оказался разговорчивым малым. Без лишних церемоний представившись: «Матвей» и, услышав в ответ такое же простое: «Иван», он сразу же отмёл предложенную Добровым двойную оплату проезда. Мало того не захотел вообще брать денег со своего спасителя.

– Пойми, Иван, брать деньги с тебя мне совесть не позволит, – ловко обгоняя дачный москвичонок, разъяснял Матвей свою позицию новому знакомому. – Ненавижу я эту шваль, просто не перевариваю на дух. Тоже мне рэкетиры нашлись: деньги им мои давай. А они их заработали деньги-то эти? В жизни, наверное, не работали паскуды.

Говоря так, Матвей ничуть не кривил душой. Прокрутивший автомобильную баранку всю свою сознательную жизнь, не разгибаясь по вечерам и выходным над ремонтом машины, он не мог представить, как это можно не работать. Сам Матвей, сколько себя помнил, работал всегда. Вначале в ПТУ, где учёба на автослесаря чередовалась с работой в гараже, возясь с двигателями и автомобильной подвеской. Продолжение своей рабочей деятельности прошло у Матвея на заводе, куда попал сразу после училища. Не стала исключением и армия, где он, успев ещё на «гражданке» получить права, служил водителем. Про жизнь после армии и говорить не приходится. Даже не отдохнув трёх месяцев, положенных после прохождения службы, Матвей сразу же устроился работать в автоколонну; сначала на грузовик, а уже потом, получив соответствующий класс, и водителем такси. Тогда это было очень престижно, и Матвей был горд, что ему доверили машину с шашечками на борту, водители такси считались элитой шофёрского мира. Сейчас же всё поменялось, перевернувшись с ног на голову: бандитом в нынешние времена быть несопоставимо престижнее, чем каким-то таксистом.

– Странное время сейчас настало, – подумав об этом, продолжал таксист. – Не скажу, что раньше лучше было; нет, не лучше, хотя и, конечно, спокойней. Все или почти все были нищими, стоя в бесконечных очередях за дефицитом. А покупка машины вообще сравнивалась с получением Нобелевской премии. Тогда о собственном автомобиле я и мечтать не мог. Помню, как мы со своей Веркой покупали стенку в гостиную. Три года ждали очереди в месткоме, наконец, дождались, а когда привезли домой; недели две поверить не могли в своё счастье. Или помнится, как в Горбачёвские времена за водкой в очередях давились; с утра очередь занимали, мужики злые как черти, всем на опохмелку надо, до драк доходило. Да что там водка, колбасу меньше чем за два часа и не купишь, чтобы всё было по-честному, на руках номерки писали. Помню, бывало, идёшь по городу, увидишь очередь и сразу, не раздумывая, встаёшь в её хвост. Всё дефицитом было, и чтобы ты не выстоял, было нужно. У меня у знакомого в то время мать в Урене жила. Приехала как-то она в город и, идя по улице, увидела длиннющую очередь. Она тут же к этой очереди и пристроилась и почти весь день простояла. А когда до прилавка добралась, узнала, что это дают пианино. А куда ей потомственной доярке пианино? И ведь купила, зря что ли стояла, так до сих пор музыкальный ящик в сарае пылится. В общем, хреновые были времена, но и теперешние не лучше, когда всё с ног на голову перевернулось. Я работаю, пашу с утра до ночи, а какие-то козлы молокососы, записавшиеся в бандюки меня «доить» пришли. Эх, была б моя воля, Иван, всех бы их перестрелял. Поставил бы в шеренгу и одного за другим в затылок.

– Рука устала бы, если всех, – рассматривая мелькающий за окном придорожный пейзаж, Иван краем уха слушал болтовню водителя. От нечего делать, всё равно до Озерков ещё прилично ехать, он поддерживал разговор.

– А я бы подменился, когда бы устал.

Иван впервые внимательно посмотрел на решительного таксиста. На вид Матвею было лет сорок пять – сорок семь. Небольшого, сравнительно с самим Добровым, роста, крепкий, угловатый в движениях он производил впечатления настоящего русского мужика. Хотя разрезом глаз Матвей и походил больше на представителя скорее Азии, чем Европы. К его бы лицу добавить длинные мусульманские усы, и получился бы настоящий янычар. Подумав так, Добров внутренне усмехнулся.

– Думаешь, мало желающих найдётся? – тем временем продолжал развивать свою теорию построения безуголовного общества водитель такси. – Ошибаешься, Ваня, много на свете людей, кому эти ублюдки опротивели. Возьми того же Жириновского. Вот люблю Жирика, всегда за него голосую. Всё правильно говорит, наш человек.

– Я политикой не интересуюсь.

– А зря, надо интересоваться. Вот ты откуда едешь? Из Чечни. И кто тебя туда послал? Политики!