Сергей Подгорных - Другая война

Вчера в Москве было нестерпимо жарко, и Иван, наученный опытом, не стал надевать джинсовку. Убрав куртку в спортивную сумку, он, поплотнее закрыв молнию, проверил на месте ли документы и, с лёгкой грустью вспомнив прощальный поцелуй Ольги, сошедшей на предыдущей станции, направился к входу в подземный переход.

Решив перед дорогой позавтракать; бурно проведённая ночь отдавалась урчанием в голодном желудке, Добров прошёл в кафе, расположенное в здании железнодорожного вокзала. Пройдя через проход, разделяющий собственно кафе и ресторан, Иван миновал просторный зал, обдуваемый висящими под потолком большими лопастями вентиляторов, и подошёл к стойке, за которой стояла скучающая, изредка позёвывающая барменша.

Утром посетителей было немного, и женщину, отработавшую ночную смену, клонило в сон. Впрочем, как только она заметила подходящего высокого парня с сильно развитым телом, в каждом движении которого сквозила скрытая мощь, как с женщины сразу же слетела вся сонливость. Быстро, одним движением руки поправив сбившийся под тонкой кофточкой бюстгальтер, она учтиво спросила клиента, что он желает, успев подумать, что подошедший мужчина очень даже ничего. Может из-за того что по-настоящему мужчины у неё не было вот уже третью неделю; муж при этом в счёт ни шёл, одно недоразумение это, а не муж, – может потому что именно такой тип мужчины она всегда предпочитала, но барменша с явным интересом разглядывала раннего посетителя. Строгая выправка с первого взгляда выдавала в нём военного. Об этом же говорили и десантная тельняшка и вытатуированный на правом плече знак ВДВ, и надетые немного не по погоде ботинки армейского образца с высоким верхом и шнуровкой. Барменша всегда неровно дышала к военным, а этот образец был и вовсе в её вкусе. В мужчинах ей особенно нравилась короткая армейская стрижка и стройная высокая фигура. А не как у её отрехолка-мужа, отрастившего волосы, словно баба, и расплывшегося к своим сорока, словно борец сумо. Нравилось барменше в мужчинах и приятная, красивая внешность.

Подошедший же клиент удовлетворял всем перечисленным требованиям. Загорелое лицо, серые глаза, прямой средней длины нос, обветренные губы и некрупный, но и не мелкий подбородок: всё это успела подметить женщина, пока утренний посетитель делал заказ. Невольно залюбовавшись его сильными с выпирающими бицепсами руками, барменша не сразу расслышала заказ. Подумав, что была бы не прочь провести время в компании этого военного, она ещё раз пожалела, что так рано вышла замуж и, недовольная своей жизнью, пошла разогревать в микроволновке курицу для раннего клиента. Решив, что это офицер, для солдата посетитель был немного староват – что-то около тридцати, барменша, пересчитав протянутые деньги, передала посетителю заказ: стандартную для железной дороги куриную ножку, да плюс салат оливье. Со вздохом сожаления она посмотрела на отошедшего к дальнему столику клиента, решив в следующие же выходные позвонить своему знакомому майору, с которым как-то неплохо провела время.

Иван, не зная какую бурю эмоций вызвало его появление, между тем спокойно уплетал явно перегретую курицу. Сидя на хлипком стуле, он, по-армейски быстро покончив с птицей, вопреки установленному правилу: сначала салат, потом второе, – принялся за оливье. Отметив про себя, что внимательно его разглядывающая барменша очень даже ничего, может лишь чуть полновата для стандартов, к которым он привык. Добров размышлял над тем, куда ему податься с вокзала.

В город Иван не стремился; дома, в пустой квартире, его никто не ждал; Доброва вообще никто не ждал в Нижнем. В городе остались, конечно, знакомые, но из близких друзей один только Лёха, который сейчас проживал с семьёй в Озерках – посёлке, отстоящем от областного центра в сорока километрах и расположенном при войсковой части, где служил Лекомцев. К нему, к лучшему другу, когда-то спасшему его из плена, и решил первым делом направиться Иван; тем более что близких родственников у Доброва давно не было: жена погибла несколько лет назад, те женщины, что у Ивана появлялись после Маши, давно забылись. Стерлись из памяти их лица, исчезли из записной книжки, наскоро записанные адреса. Жизнь за годы отсутствия Доброва сильно изменилась.

И город тоже изменился. Прошло всего три года, а Иван уже многое не узнавал в Нижнем. Появилось множество новых автобусных маршрутов, выросли новые дома, старые здания преобразились. Жизнь, вопреки прошедшей перестроечной разрухе, не стояла на месте, а двигалась вперёд семимильными шагами. Всё это успел заметить Добров, пока шёл от здания вокзала к стоянке такси.