Диана Шарапова - Оранжевые брюки. Повесть

Неожиданно (закономерно, но всё равно вдруг) их стали задерживать постовые, солдаты, которые какие-то два дня назад защищали их как соотечественников. Военные трясли их карманы, будто половичок у двери. Забрали себе крепкий ещё прокопчённый казан, сопроводив комментарием, что по ведомости проведут эту чугунную посуду как «фураж». Райсе тогда показалось, что какие-то особенности русского языка она не усвоила. Или это всё-таки определяется модным в 90-е годы словом «менталитет»?

Иллюстрация автора

Запирали, где придётся до своевременной (как говорили по ТВ) отправки в Чернокозово. В 90-е годы изобрели заново гетто только для кавказского населения, окружённое колючей проволокой и повышенным вниманием из центра бывшей страны на территории Советского Союза.

Понимаете, было такое развлечение у телевизионных журналистов тех лет: они придумывали самые витиеватые определения для политического и культурного образования, которое продолжало свои изменения, теперь называемое РФ. Потому что Россия, это ведь страна в границах 1917 года, и чуть-чуть позже того, далее уже иное государство, потом, с начала 90-х, границы стали сокращаться, таким образом, уж никак не Россия на 2011 год, а РФ. Есть дополнение, получившаяся федерация много больше по площади, чем бывшая империя.

Итак, для семи переселенцев вся страна обменена на один клочок, маленькое поселение Чернокозово, вот куда их поместили политики.

Удивительно было смотреть на лица и манеру поведения семьи, никто не выкрикивал оскорбительных слов и вообще, безропотно соглашались со всеми требованиями. Лошадь у них всё-таки померла, вещи разложили по узлам, имея теперь вид цыган. Это затрудняло продвижение вперёд. Отец стал прятаться от солдатских обысков, его отросшая борода и подтянутость делали его похожим на боевика. Но семью он не бросил. Глубокой ночью он подбирался к блокпосту и угонял грузовик, перемещая их всё дальше и дальше от обжитых мест. Бензина в баке, конечно, хватало не всегда до следующего поста, но пешком такое расстояние пройти было трудно. Каждое подразделение лишалось одной пачки сигарет «прима» без фильтра. Что было на совести Райсы, она таскала их для трубки старого дедушки, взятого ими (когда была повозка) на место родителей отца, погибших вне всяких сомнений там, в домике, где они пожелали остаться. Таков обычай их народа, если умирали престарелые родители, на их место брали немолодого соплеменника, одинокого и нуждающегося в помощи. Однажды их маленький табор распался на составляющие.

Став бродягой она вспомнила читанную в детстве книгу «Последний из могикан». Шла по улицам, запоминала особенности местности, опасные метки в виде сломанной скамейки или перевёрнутой урны, которые сигналили о собиравшихся тут по накануне агрессивных группах молодых людей. Училась читать между произнесённых слов. Легко переводила матерную перебранку в нужный для неё как короткий дайджест. Пополнилась цепочка синонимических прилагательных к слову взгляд. По тому, как и кто, смотрел в её сторону с расстояния от двух с половиной до трёх метров, она уже понимала, как долго может остаться здесь. И многое другое. Выразив своё отношение к беженцам как к людям вне конституционного порядка, государство одарило ещё щедро – правом не нести уголовного или административного наказания. И забылись на время оранжевые джинсовые брючки. Воришке мелкой, такой как Райса, нравилась с некоторых пор мода на тёмные очки. По-детски хотелось иметь шляпу с джинсовыми полями, которую она встречала у одной из тридцати встречных девушек, но быть слишком заметной не хотелось.

Вступало в противоречие с внутренними убеждениями подростка 90-х годов необходимость выживать за счёт других. Внутренний конфликт очень плохо отразился на внешности: на лице застыла маска злой дурочки, виденной когда-то на улице. Жизнь вокруг неё шла, давая примеры тому, как может развиваться дальше её будущая жизнь. Молодые мамы с отпрысками, даже отдалённо не напоминающие папуль, супруги стариков, поливаемые вслух и на людях отборными словами, солидные надутые тёти в париках, отчаянные подруги всех местных алкоголиков (каждая седьмая). А возраст у Райсы уже был очень солидный, пенсионный для гарема персидского, то есть 23 года с копейками. Когда потенциальный будущий ребёнок пойдёт в школу и окажется в 3 классе, нашей беженке исполнится столько же, сколько было Иисусу Христу. Стоит торопиться.