Григорий Тюренков - Сквозь черные стекла очков. Возвращение легенды

– Приветствую, братва! Давайте помянем, всех кто ушел! – громко сказал «смотрящий» и встал.

Все поднялись со стульев и, не чокаясь, выпили. Когда все вновь расселись по местам, дядя Слава вытер губы салфеткой и тихо начал говорить:

– Все знают, что произошло на Седина, и я хочу сказать следующее. Такого больше не должно повторятся! Это «беспредел» чистой воды! Так поступают люди неразумные, хоть и нельзя говорить плохо про покойных, но я, все же, скажу! Они не смогли, договорится, и устроили «мясорубку». Впредь я такого не потерплю! В следующий раз лично поставлю на «правилку» и пусть решают люди, как поступать с теми, кто это допустит! Кто не согласен, я слушаю?! – закончил говорить «смотрящий» и положил руки на стол.

Несогласных не оказалось, только Айва скривился, и, кинув испепеляющий взгляд на Камыша, начал:

– Дядя Слава, у нас «рамс» произошел с Камышом, как его решить я не знаю! Рассуди нас, кто прав, кто виноват! Его пацаны убили троих моих, я в ответ его людей покоцал, но воевать я не собираюсь! Лить кровь мне надоело, да и семьи страдают от этого! – закончил заискивающим голосом хитрый армянин и щенячьим взглядом уперся в переносицу «смотрящему».

Камыш ухмыльнулся и продолжил:

– Ну, так то, ты первый начал, ты забыл?! Твои люди дерзили в моем ночном клубе, я попросил их покинуть здание, а они начали шмалять во все стороны, моих парней ранили! Это не «беспредел» по – твоему?! – сорвался на крик Камышев, и стукнул кулаком по белой скатерти.

– Так, тихо, пацаны!!! При мне чтобы никакой ругани, нужно помириться вам, пока вы не поубивали друг друга! – грозно сказал Слава и почесал щеку. Его карие глаза были спокойны, но все кто знал его очень близко, понимали, что с точно таким же, спокойным выражением лица он застрелил ссученного Инструктора, который три месяца был осведомителем у милиции. Никто не мог понять, почему на каждой верной «наводке» попадаются люди, пока из СИЗО не пришла «малевка» насчет Инструктора. Якобы его видели возле оперчасти, с майором Васильковым. Сидел он в кабинете очень долго, и после его посещений очередной «домушник» попадал под «пресс». Все стало ясно, когда на прямой вопрос – про его походы к «следаку», он поперхнулся, покраснел и стал оправдываться. Тогда «смотрящий» хладнокровно достал из кармана «ТТ», взял с кровати подушку, приставил к его голове и нажал на курок. Подушка приглушила выстрел и труп «стукача» приземлился на пол. Тело Инструктора сожгли в огромном мангале, а кости разбросали по лесу. После такой жестокой, но справедливой расправы дядю Славу стали уважать еще больше. Все молодые уголовники мечтали работать под его началом. И он помогал им, всегда уговаривая прибегать к насилию, только в самом крайнем случае. За справедливость его уважали даже «опера», судьи и прокуроры. Прозвище дядя Слава намертво приклеилось к нему. Но эти хищники, сидящие и пьющие с ним за одним столом, похоже, верили только в силу денег, оружия и отсутствия тормозов. Особенно ему не нравился Буйвол, который жрал руками мясо и вытирал жирные пальцы об скатерть. В нем явно чувствовалось что – то звериное и смертельно опасное.

– Пожмите друг другу руки, и с этого дня, больше между вами нет вражды! – торжественно объявил «смотрящий» и привстал.

Айва потупился, протянул смуглую ладонь, и Камыш нехотя сжал ее. Казалось, что вражда закончилась, но глаза обоих главарей говорили о том, что это временное перемирие. Во всяком случае, не один из них не простил другого.

– Ну, тогда перейдем к вопросам финансовым! – бодрым голосом сказал повеселевший третейский судья и посмотрел на часы.

Сходка продолжалась еще два часа. Сферы влияния поделили между шестью авторитетами, каждый из которых согласился отстегивать долю в «общак» и участники переговоров разъехались по домам. Только дядя Слава остался сидеть за столом, с которого домработница Наташа, тридцатипятилетняя блондинка с красивыми икрами убирала со стола. Она не должна была видеть участников «сходки», но когда все разъехались, стала выполнять свои прямые обязанности. Он вытащил ее из притона восемь лет назад, когда она крепко подсела на «эфедрин» и обеспечил хорошей работой и безбедной жизнью. Она была ему благодарна, и иногда, когда он хотел, давала пятидесятивосьмилетнему мужчине женскую ласку. В его возрасте потенция была уже не та, что тридцать лет назад, но иногда он все – таки вновь чувствовал себя мужчиной. Ее сын – Егорка, жил вместе с ней в отдельном крыле дома. Когда он окончил школу, Слава устроил его на обучение в Сельхозинститут, на юридический факультет, и полностью оплатил его обучение за пять лет. Она была ему несказанно благодарна, и даже хотела выйти замуж, но он отказался, мотивировав это своим криминальным статусом. Она была огорчена, но вошла в его положение. Он и так много для нее сделал.