Шмиэл Сандлер - Белокурая бестия. Игра по волчьим законам

– Вот видишь в барабане одна пуля, – говорил он, – сначала кручу я, а потом ты, хочешь рискнуть, старик?

– Я, ваше благородие, к таким играм неспособный, – отговаривался Савелий Петров, делая вид, что не замечает презрительной усмешки лейтенанта.

– Где же твоя хваленая русская удаль? – с ухмылкой вопрошал Карл Диц и откровенно признавался ему, – мне скучно, мужик, веди сюда ваше «Светлое будущее»

Петров приводил к нему очередного подростка, которого лейтенант снабжал маленьким дамским пистолетом и обоймой блестящих желтых патронов:

– Сможешь ранить меня, получишь сто марок, а убьешь, никто тебе за это ничего не сделает, – напутствовал он парня. Дуэлянты выходили на майдан и расходились. Причем Диц был безоружен. После недолгой, беспорядочной или выборочной пальбы (в зависимости от того насколько был напуган подросток), когда юный дуэлянт целил в лейтенанта, а попадал в зазевавшуюся бабу или деревенскую собаку путающуюся под ногами, он отрешенно садился на талый пригорок и, хныкая, сдавался на милость победителя. Лейтенант давал неудачливому подростку десять оккупационных марок и отпускал с миром. Его рисковый баланс на время был восстановлен. Крепкие на вид подростки не представляли для него серьезной опасности. Даже когда он прямо шел под пули никто из них так ни разу и не попал в него. Только однажды один парнишка по имени Павел Хромов, сделав вид, что расстрелял всю обойму, подождал, пока лейтенант подойдет ближе и рванул чеку гранаты, слишком рано, как выяснилось, чтобы убить немца. Тщательно проведенное позже расследование так и не пролило свет на то, откуда подросток раздобыл смертоносный снаряд. От того, что Павел разжал пальцы раньше времени, лимонка разорвалась у него в руках и он погиб на глазах у своей матери, потерявшей рассудок от горя.

Диц оценил мужество дерзкого юноши и пригласил в Дубки духовой оркестр из города. Весь следующий день музыканты играли бравурные советские марши, а рота немецких солдат салютовала в честь маленького героя, едва не отправившего на тот свет странного немецкого офицера.

Павла Хромова похоронили с воинскими почестями в центре деревни на том месте, где раньше стоял памятник Иосифу Сталину.

На могиле подростка Диц сказал сдержанную речь о том, что он лично рукоплещет героическому подвигу молодого человека и был бы рад умереть такой красивой смертью. От имени «общественности», с любезного разрешения коменданта, надгробное слово сказал сельский учитель Корш. В основном он сосредоточился на школьных успехах погибшего, а в заключение по стариковски, не выдержал, прослезился и заявил, что Павлик был его несбывшейся надеждой и любимым учеником. Разбитой горем матери Павла Хромова лейтенант Диц подарил значительную сумму денег, на которую она могла купить корову столь необходимую в хозяйстве. Погибший юноша был, пожалуй, единственный человек в деревне, который доставил ему истинное удовольствие своей неожиданной тактической уловкой. Теперь он уже не чаял подыскать для своих дуэлей стоящего партнера. Но однажды в комендатуру явился сутуловатый парнишка лет семнадцати и на хорошем немецком языке сказал:

– Меня зовут Иван Петров. Я хочу, чтобы вы дали мне пистолет.

Мальчик носил очки с толстыми стеклами: шея у него была тонкая, грудь узкая, а руки длинные, но цепкие, судя по рукопожатию, которым Диц удостоил его. Мальчик был некрасив: покатый лоб нависал над горящими зелеными глазами, а прямой нос и слегка приподнятые уголки губ придавали лицу хищное выражение. Несмотря на звериный оскал и угрюмый вид, он не производил отталкивающего впечатления, вероятно, из-за глаз, излучавших лучезарный свет и доброту.

Парень отказался от вознаграждения в случае удачного исхода дуэли и Диц понял, что этот экземпляр вырождающейся русской популяции хочет ухлопать его из идеологических соображений.

Идеологических болванов, исповедующих расовую теорию, он ненавидел в армии. Дед учил его, что никакой идеологии в реальной жизни нет, а есть только мораль рабов и мораль господ. «Все, что между этим категориями придумано намеренно для оболванивания масс, в чем так удачно преуспел ничтожный ефрейтор».

Диц убедился на собственном опыте: идеологические бойцы впадают в панику при первых же трудностях на фронте. Он уже имел удовольствие видеть фанатов, которые ломались как спички в холодную зиму под Сталинградом.

Но где-то он уже видел этого неуклюжего парня в очках. У него был сильнейший минус: с таким зрением только в мечту свою стрелять – затаенную. Диц узнал его: это был сын старосты Савелия Петрова. Можно было, конечно, догадаться об этом по фамилии, но у русских ведь каждый второй Петров или Иванов, а он еще не совсем хорошо разбирается в именах. Вместе со своим недалеким и предупредительным во всех отношениях папашей этот неказистый юноша делал как-то ремонт в его альковной спальне. Ему, очевидно, не очень нравилось это скучное занятие, и пугливый отец все время горячо убеждал его уняться, ласково называя «Ванюша»