Бернар Миньер - Круг

«Теперь понятно, откуда это прозвище, — подумал Сервас. — Как можно снимать кино с таким сюжетом?»

— Ты слышала их разговор, что они обсуждали? — спросил он.

Марго нахмурила брови и задумалась.

— Трудно объяснить… Все было довольно бессвязно… и странно. Давид бормотал, что ему все осточертело… что он не хочет продолжать.

— Продолжать что?

— Понятия не имею. Виржини заявила, что они не могут так поступить, что Юго всех их любит… Да, а потом она вдруг упомянула кое-что еще более странное: Круг… Сказала, что Круг скоро соберется.

— Круг?

— Да.

Марго чуть было не добавила, что Круг должен собраться 17-го, в этом месяце, но в последний момент передумала. Почему? «Да что с тобой такое? Почему не призналась отцу?» В курсе дела только они с Элиасом, что на нее нашло?

— Не догадываешься, о чем идет речь? — спросил Сервас.

Марго покачала головой.

— Ладно, иди спать, — велел Сервас, почувствовав, что и сам вот-вот рухнет от усталости.

— Венсан и Самира надолго тут задержатся? — поинтересовалась Марго, вдевая наушники в уши.

Мартену пришла в голову неожиданная мысль.

— На сколько будет нужно, на столько и задержатся, — буркнул он. — Скажи-ка, что за музыку ты слушаешь?

— А почему ты спрашиваешь? Ну, Мэрилин Мэнсон, ты ведь все равно не знаешь. — Она смешно фыркнула. — Это не твой размерчик…

— Можешь повторить? — переспросил сыщик.

— Что именно?

— Название этой группы…

— Мэрилин Мэнсон. Да что, в конце-то концов, происходит, папа?

Сервасу показалось, что у него под ногами разверзлась пропасть. Интернет-кафе. На лице выступил пот, во рту мгновенно пересохло. Он дрожащими пальцами достал телефон, чтобы позвонить Эсперандье и Самире.

Самира Чэн снова лежала на опушке леса, начинавшегося на задах лицея, как делают киношные коммандос, и крыла себя последними словами за то, что так глупо оделась. Майка была слишком короткой, травинки щекотали пупок, и она то и дело почесывалась. Хорошо хоть цвета́ догадалась выбрать немаркие и неброские — синий и черный.

Со своего наблюдательного пункта мароккано-китайская француженка Самира Чэн могла видеть все тылы зданий, спортивную трибуну с левой стороны, вход в конюшни, крыло дортуаров справа, теннисные корты, садовую лужайку и вход в лабиринт. В окне комнаты Марго горел свет… оно было открыто, и Самире показалось, что она заметила огонек сигареты и струйку дыма. Это запрещено внутренним уставом, юная леди… Перед тем как отправиться на задание, Самира выпила кофе и приняла таблетку модафинила, хотя случившиеся этим вечером события и без того достаточно ее завели. Она бы с удовольствием взбодрила себя дозой дэт-метала, например «Cannibal Corpse» из переизданного в 2002-м альбома «Butchered at Birth» (песни там были с более чем красноречивыми названиями: «Living Dissection», «Under the Rotted Flesh» или «Gutted»), [39] «Живой распоротый труп», «Под гниющей плотью», «Распотрошенный». но рисковать не стоило. Самире и так было не по себе от мысли, что за спиной стоит глухой темный лес и кто угодно может незаметно к ней подобраться.

Чэн старалась не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание, но время от времени все-таки потягивалась, разминая затекшие руки и ноги. Думала она при этом о ремонте той развалины в пригороде Тулузы, что служила ей домом. Был уже вторник, а приятель, обещавший заняться душем, все еще не позвонил.

Рация захрипела, и в ночной тишине зазвучал голос Эсперандье:

— Как там у тебя дела?

— Все спокойно.

— Мартен только что уехал… Он в полном ауте. Хотел остаться. Жандармы по его просьбе поставили патруль на дороге, у въезда в лицей. Марго приказано запереть дверь и не открывать никому — только своим. Она пошла спать.

— Пошла, но не легла. Я вижу, как она курит у окна в своей комнате.

— Надеюсь, ты не слушаешь любимую музыку?

— Только крик совы. Что у тебя?

— Гробовая тишина.

— Думаешь, у него хватит наглости заявиться?

— У Гиртмана? Не знаю… Меня бы это удивило, но история с музыкой Мэрилина Мэнсона настораживает.

— А если он нас заметит?

— Даст задний ход… Ему вряд ли хочется вернуться в камеру. Я вообще считаю, что он где-то очень далеко отсюда. Не забывай, наша задача — защищать Марго, а не ловить Гиртмана.

Самира промолчала, но думать о швейцарце не перестала: если представится случай, она его не упустит.

В десять лет Сюзанна Лаказ верила, что мир — волшебная игровая площадка и что все ее любят. В двадцать она убедилась, что мир — опасное место и большинство его обитателей врут, причем не только окружающим, но и себе. Это случилось, когда лучшая подруга увела у нее любимого мужчину и призналась в этом со слезами на глазах, произнося своим хорошеньким лживым ртом фразы типа «мы любим друг друга», «мы созданы друг для друга», «мне так жаль, Сюзи»… Сегодня ей сорок с небольшим, и она абсолютно уверена, что мир — любимая игровая площадка для негодяев всех мастей и ад для всех остальных, а бог — суперчемпион мира по глупости.