Дато Турашвили - Побег из СССР

Не только молодым грузинам, даже людям старшего поколения, и не только теперь, сложно поверить в то, что смогла сделать Эка Чихладзе. Но для тех, кто любит, нет ничего невозможного. Она очень сильно любила отца, без которого ее жизнь вообще теряла всякий смысл, и в том письме она так и написала.

Каха Ивериели, Паата Ивериели

В письме было также написано, что Эка не знает, почему расстались ее родители, но знает, как они познакомились во дворе Старой киностудии.

Тогда монах Тевдоре еще был Темуром Чихладзе – очень образованным зеленоглазым парнем, который нравился девушкам, но Темур Чихладзе полюбил именно ее – ту девушку, которая после свадьбы подарила ему Эку-Уку.

Темур Чихладзе снимался в грузинском художественном фильме, который назывался «Смерть филателиста», съемки проходили в Сарпе. В трехстах метрах начиналась Турция, но, если какой-либо живший в Сарпе лаз хотел навестить близких родственников в соседней деревне, он должен был проехать тысячи километров. Вначале надо было, после многомесячных проверок, поехать в Москву, а потом, если ему разрешат ехать в Турцию, то из Москвы добраться до Стамбула, и уже оттуда, по черноморскому побережью – до того самого дома, который прекрасно виден с его собственного балкона. Но каждый лаз, с первых дней рождения в Советском Союзе, отлично знал, что путь рядовым советским гражданам в капиталистическую Турцию заказан – поэтому они лишь махали в знак приветствия своим родственникам и соседям, которые остались по ту сторону границы.

Как только Теймураз Чихладзе приехал в Сарп, он нашел самого опытного из рыбаков и вскоре подружился с человеком, обычно выходившим на лодке в море по ночам, когда ярко светила луна, а море было спокойным.

Съемки растянулись, даже советские пограничники привыкли к поселившимся в деревне «киношникам». В ту ночь, когда Темур Чихладзе взял у своего нового друга лодку, они ничего не заподозрили. Они и не могли ничего заподозрить, ведь все было таким обычным и давно знакомым, а эта лодка почти каждую ночь выходила в море, и сами пограничники нередко с удовольствием лакомились черноморской барабулькой.

Больше всех удивлен, наверное, был сам Теймураз, который вначале греб неспешно, спокойно, и был готов в любую минуту с леской в руке встретить любого советского пограничника, который мог заподозрить, что на этой маленькой рыбацкой лодке Темур Чихладзе собрается бежать из Советского Союза.

Лодка медленно скользила по волнам, и когда до рассвета оставалось уже совсем немного, Темур Чихладзе понял, что надо решать – или действительно бежать, или вернуться к красавице-любимой.

Никто не знал, как далеко отпустили бы советские пограничники красивого зеленоглазого юношу, который все же вернулся обратно – на берегу его ждала будущая мать Эки-Уки.

Уже потом, через много лет, когда суд вынес монаху Тевдоре Чихладзе смертный приговор, он обратился к советской власти Грузии с последней просьбой: разрешить ему перед казнью свидание с единственной дочерью – Екатериной Чихладзе, и, хотя он и не был ни в чем виноват, ему отказали даже в предсмертной просьбе.

После ареста он так не увидел больше Эку-Уку.

А еще через много лет Эка Чихладзе написала книгу, посвятив ее своему отцу – человеку, который еще во времена ее детства предсказал распад Советского Союза и никогда ни от кого этого не скрывал.

Эка опубликовала уникальные, до того неизвестные материалы об угоне самолета из «Дела расстрелянных», где все детально описано. Ее предположение о том, что угонщиков выдали еще до угона, выглядит достаточно логичным и обоснованным. Факты свидетельствуют о том, что власти знали о возможном угоне, но допустили развитие событий до конца специально: им нужно было, чтобы состоялся судебный процесс.

Члены семей и близкие расстрелянных знают, кто был тем человеком, от которого власти могли получить информацию о готовящемся угоне, но никто не называет его по имени, как это принято в Грузии. Например тогда, когда подразумевают змею, обычно говорят «безымянная».

Накануне судебного процесса монаха в последний раз вызвали на допрос. На нем присутствовало несколько следователей и чиновников высокого ранга – они хотели точно знать, что скажет монах на суде и хотели окончательно убедиться в том, что все пройдет именно так, как и было задумано. Поэтому когда монах снова подтвердил, что ради спасения остальных возьмет все на себя, довольные следователи посмотрели на начальство. Один из них на всякий случай все же прокашлялся и обратился к монаху: