Т. Паркер - Час печали

– Я кормил номер 227. Я начальник, когда нет доктора.

– Расскажи мне об этом. Тим, может, прогуляешься?

Хесс вышел.

– Итак, Билли, – сказала Мерси, – что там у нас с прибором для бальзамирования?

Билли удивленно посмотрел на нее и хихикнул.

В шкафчиках в офисе хранились записи о пациентах. Уильям Дж. Уэйн, двадцатитрехлетний житель Риверсайда, был сыном алкоголички. Из-за дурной наследственности Уэйн вырос умственно отсталым, и сейчас уровень его развития тянул на одиннадцать лет. Он мог написать свое имя, но весьма коряво, как первоклассник. В деле не упоминалось ни о каких преступлениях, совершенных Уэйном. Его родители давно развелись, мать жила в Бомоне, а отец – в Орегоне. Мать Уэйна регулярно перечисляла деньги на счет больницы – 338 долларов ежемесячно. Именно столько стоило содержание ее сына. Хесс сделал запись в блокноте.

Он открыл страницу с домашним номером Барта Янга и позвонил ему с телефона, стоявшего на столе. Янг сообщил ему, что деньги за прибор для бальзамирования, купленный от имени Уэйна, были доставлены почтовым переводом. Еще он добавил, что в западных штатах для этого обычно использовалась экспресс-почта. Хесс связался с Брайтоном, и тот пообещал достать ему номер дирекции почтовой службы. Через некоторое время телефон на столе Хелен Спурли зазвонил. В течение нескольких минут Хесс объяснял, какую именно информацию ищет, и начальник отдела денежных переводов пообещал завтра же прислать по факсу копию подписанного чека. Хесс поблагодарил его и повесил трубку.

Тим позвонил в службу дорожной полиции, чтобы узнать, какие машины были зарегистрированы на имя Хелен Спурли. Выяснилось, что ей принадлежало два автомобиля: "кадиллак" 1992 года и фургон марки "шевроле" 1992 года. Данные о ее водительском удостоверении полицейские сразу же отправили в департамент шерифа с пометкой "для Тима Хесса".

Тим открыл нижний ящик. Здесь бумаги были распределены по папкам, составляющим своеобразную картотеку. Чеки. Счета. Записки. Он взял наугад одну из папок. В ней находились расчетные записи об оборудовании, лекарствах, обслуживании автомобилей, ремонте, трудовых выплатах и так далее. На отдельном листке указывались непредвиденные расходы: 956 долларов на поездку в Техас осенью 1998 года, в 1997 году – 370 долларов компании "Нью вест фармс", поставляющей "страусиные продукты", регулярные ежемесячные выплаты ньюпортской компании "Шаф" в размере 875 долларов за "хранение" и 585 долларов за "ренту" гражданину Вилеру Гринфилду из Эльсинора, а также 1235 долларов за "установку зеркального покрытия на стены" в 1997 году. Последняя строка расходов очень удивила Хесса – в приюте он не заметил ни одной зеркальной стены.

Хесс задумался. Видимо, она тут неплохо зарабатывает. По крайней мере хватает на покупку мяса страуса, чтобы кормить пациентов. И почему она так много платит за "хранение". Что она, коров хранит?

Тим снова записал информацию в блокнот. Затвердевшие пальцы с трудом водили ручкой по бумаге.

Среди документов Хесс нашел огромное количество частных платежных документов, страховых компенсаций, а также бумаг о штатных, окружных и федеральных выплатах. Одни подлежали оплате пациентами, другие – семьями, третьи – Хелен или приютом в целом. Многие пациенты успели скончаться, выйти из приюта или поменять его на другой, а "Розовый сад" продолжал получать с них доход. И даже поверхностная ревизия, проведенная Хессом, дала определенные тому подтверждения. Например, пациент А. Боханан умер в марте 1996 года, а страховые платежи в размере 588 долларов поступали на его имя вплоть до сентября. Та же история произошла и с усопшим М.А. Салотом. И это были явно не единичные примеры финансовой и правовой нечистоплотности руководства приюта.

Никаких данных о покупке Уильямом Уэйном прибора для бальзамирования Хесс не обнаружил.

Тим обошел дом, гараж и двор, но нигде не нашел ни самого прибора, ни документов о его приобретении. А также не увидел зеркал на стенах и страусиного мяса в холодильнике. Ни одного автомобиля, упомянутого дорожной службой, а лишь старый полуразобранный грузовик. На асфальте никаких следов.

Мерси стояла посреди кухни скрестив руки.

– Уильям несколько туманно воспринимает действительность. – Ее лицо выражало озадаченность.

– Отправим его в тюрьму, может, там голова и прояснится.

– Говорит, он здесь смотрит за другими пациентами. Не хочет, чтобы они голодали. По его словам, доктор иногда отлучается дня на два. Уильям, сиди смирно. Тим, давай выйдем на минутку?