Михаил Зайцев - Час ворона

— Приедут, еще не время, еще пять минут до срока. Я с ними по рации связывался, когда этих брать собирались, время обкашляли, — ответил курносый милиционер, тот, что тягал меня за волосы, мимоходом взглянув на циферблат дешевых блестящих часов, украшавших его левое запястье.

Вокруг нас, пленников, топтали траву девять милицейских бойцов, я сосчитал. Трое служивых вышли прогуляться просто так, без оружия, остальные шестеро, вооруженные короткоствольными автоматами, зорко приглядывали за мной и моими товарищами по несчастью. Плюс к этим девяти не пожелали покинуть автобус еще человека три и шофер.

Я недоумевал, почему вместо ментовского обезьянника нас привезли в лес, но задавать вопросы, а тем более качать права поостерегся. Никто ничего не ответит, ежу понятно. В лучшем случае в ответ получишь сапогом в живот, в худшем — ударят чуть пониже. Мелькнула и тут же была забыта мыслишка-версия, что вокруг не настоящие менты, а переодетые в омоновцев бандиты. Нет, нас арестовали самые настоящие мусора подмосковного розлива, без вариантов. Отечественных ментов, когда они в куче, трудно спутать с представителями иных социальных прослоек, как невозможно спутать собаку с кошкой.

Близость леса и неопределенность положения спровоцировали мысли о побеге. Идиотские, безумные мысли, но ведь и ситуация идиотская! Хотел я этого или нет, в памяти всплывали кинокадры старых советских кинофильмов про партизан, расстрелянных в лесу, и современные видеосъемки «прогрессивных» тележурналистов про милицейский беспредел. Объективно побег был невозможен — на руках пленников стальные браслеты, в руках у конвоиров скорострельное оружие, однако запретить всклокоченному разуму мечтать я не мог. Вот если бы да кабы не было наручников и мусорки решили, как злодеи в индийском кино, забить невольников голыми руками и обутыми ногами, вот тогда бы я себя показал, тогда бы я выложился, тогда бы мы пободались. А учитывая, что я не одинок, учитывая, что рядом двое старых дружков, черт его знает, может, и одолели бы мы, униженные и оскорбленные, надменного противника при раскладе трое против тринадцати. В конце восьмидесятых, на пике спортивной формы, я, было дело, схлестнулся в принципиальном спарринге с четырьмя каратистами с черными поясами. Мне, помнится, здорово перепало, заработал трещину в ребре, шрам за ухом, лишился зуба и месяц без стона не мог наступать на левую ногу. Однако же каратистов (очень нехилых, заметим в скобках, каратистов) я разделал подчистую. Да, из спортивного зала я практически полз в раздевалку после того памятного боя в полный контакт. Я полз, а каратистов выносили. Сегодня я, конечно же, далек от пика совершенства спортивной формы, но и ребята омоновцы пожиже будут тех, былых, черных поясов.

Короче, имей я свободные руки и не имей менты оружия, я бы мог поднатужиться и взять на себя четверых омоновцев. Мне бы, само собой, крепко досталось, но я бы потом смог уползти в лес, а они вряд ли. Еще четверых мог уложить Захар. Какой ценой — особый вопрос, однако Захар бы сдюжил. Бывалоча, Захар и Толика делал в спортивном поединке, а уж Толик с его слоновьей массой и фантастической нечувствительностью к боли вполне способен расшвырять оставшихся пятерых мусорков и остаться на ногах. В восьмидесятых Толик умел держать любой удар, случалось, о его бочкообразный корпус ученики отшибали кулаки и выбивали пальцы. В восьмидесятые Анатолия можно было победить в схватке исключительно «поймав на залом»... Как раз «на залом», наверное, и поймали его омоновцы, когда «новый русский» Толик выходил из номера люкс в буфет... А может быть, вовсе и не «на залом» они его поймали? Может быть, менты поймали большое тело Анатолия Иванова «на мушку» короткоствольных автоматов, и он сам покорно дал сковать свои толстые запястья наручниками за спиной?.. Как и я, чуть позже, как и Захар...

По-настоящему широко боевые искусства Востока перешагнули через стены буддийских монастырей и растворились в народных массах в тот исторический период, когда на смену тренированному кулаку, мечу и алебарде пришли револьвер, винтовка и пулемет. Секреты мордобоя голыми руками, а заодно и искусство фехтования мгновенно упали в цене. Пулям безразлично, сколько лет ты закалял свой дух и тело. Пуля из самого закаленного тела гарантированно вышибет самый просветленный дух.

— Едут! — Радостный крик голосистого милиционера вывел меня из состояния сосредоточенной задумчивости. — Слышь, Кузьма? Едут! Слышь? Мотор гудит!