Павел Трушников - Миров двух между

В течение следующего часа он перезванивал еще несколько раз, уточняя местоположение нашей дачи. Несколько раз наш разговор прерывался из-за плохой работы мобильной сети, и ему приходилось набирать меня снова и снова [30] . В одиннадцатом часу я увидел подъезжающую служебную машину ДПС. Билана сопровождал небезызвестный майор Деев, который был за рулем. По всей видимости, это был его служебный автомобиль.

Майор Деев мне был хорошо заочно знаком по новостной ленте сайта «Тобольск-Инфо». Он и его коллега старший лейтенант Рахимов были постоянными героями криминальной хроники. То раскрывали кражи и грабежи, то задерживали партии наркотиков – складывалось впечатление, что в городе с преступностью борются только Деев с Рахимовым, по чудовищной ошибке числящиеся работниками ДПС.

Билан с первых же слов начал говорить, что разговор ко мне не у него, а у его начальства, и начал уговаривать съездить с ним в УВД. Мол, займет по времени час-два максимум, потом он меня сам привезет обратно. Зато потом уже, после того как сами поговорят, никто не будет трепать нервы ни мне, ни Билану. Еще сказал, что из Тюмени приехал их генерал и заставляет всех усиленно работать, и что если я откажусь, то тот может и опергруппу за мной прислать. Вот это меня нисколько не пугало, но решающим фактором, наверное, было то, что Билан попросил лично для себя, чтобы помочь в том, чем его озадачивают.

Я позвонил супруге, сказал, что отъеду на пару часов в город, и что дети остаются на даче одни. С кем и куда собрался ехать сказал также.

В машине, почти сразу как мы отъехали от дач, Билан спросил, не слышал ли я никаких новостей сегодня. Я ответил, что нет, и он продолжил, сказав, что сегодня произошел еще один взрыв. И тут же спросил: « Угадай, кто является пострадавшим?» . В какую-то долю времени я ему не поверил, но тут же понял, что говорит он вполне серьезно. Тут не нужно было долгих размышлений, чтобы догадаться, что мог иметь Билан в виду. Я лишь уточнил, в том ли самом доме был взрыв или нет. И Дима подтвердил мои догадки, что дело напрямую касается Чабарова.

Сказать, что я был ошарашен этим известием, значит ничего не сказать. В голове быстро прокрутилось все, что было неделю назад, все разговоры и так далее. И меня неожиданно озарило – ведь Чабарова сейчас нет в городе, он должен приехать еще приблизительно через неделю. Я сказал об этом Диме и спросил, уверен ли он про Чабарова. Тот ответил, что ошибки быть не может. Тут я, помню, с сожалением подумал о том, что, скорее всего, наше следующее заседание в мировом суде не состоится.

И тут уже во мне проснулось другое чувство. Ну, произошел взрыв, ну как-то там неожиданно попал под него Чабаров, но ко мне то какое отношение это имеет? Билан сказал на это, что они проверяют все версии, а у нас с Чабаровым существует судебная тяжба, тут он вспомнил наши разговоры в марте на тему розыска Галютиным. Тот момент, что Билан мне звонил неделю назад после первого взрыва, как бы забылся, мы говорили лишь о Чабарове. Далее я вкратце объяснил Диме, что и как у нас обстоит в мировом суде, и что потерпевшим там Чабарову числиться осталось недолго. Он меня выслушал и сказал, что если дело действительно обстоит так, то волноваться не о чем. Мол, сейчас приедем в УВД, я расскажу все это его начальству, и подозрения потеряют свою актуальность. На этом я немного успокоился.

Но по приезду в УВД события начали разворачиваться совсем не так, как мне до этого расписывал Билан. Сначала он оставил меня один на один в кабинете с каким-то вдрызг пьяным опером. Тот начал меня, как испорченный патефон донимать одним и тем же вопросом: « Зачем ты хотел взорвать Уткина???» и вел себя довольно агрессивно. Когда Билан вернулся в кабинет, я сказал ему, чтоб он убрал отсюда это пьяное хамло, иначе добром дело не кончится, если тот опер решит позволить себе что-то лишнее. После этого Билан перевел меня в другой кабинет. Фамилия Уткина мне вообще ни о чем не говорила, я не мог понять, причем здесь какой-то Уткин, если ранее говорилось про Чабарова.

В другом кабинете у меня, можно сказать, появился охранник. Я уже не помню как его звали по имени, парень в гражданской одежде просидел со мной несколько часов в кабинете и сопровождал меня, если мне нужно было выйти в туалет. Фактически, это признак того, что человек лишен возможности свободно передвигаться, а значит является задержанным. В таком положении, надо считать, я находился с одиннадцати часов дня.