Рут Уэйр - В темном-темном лесу

И даже не это заставило меня столько лет на него злиться. Главным была причина. Он бросил меня, потому что я забеременела.

Я не знаю, когда именно это произошло, какой из десятков, а может, сотен раз привел к зачатию.

Хотя мы были осторожны – ну то есть мы так думали.

Но в какой-то момент до меня вдруг дошло, что месячные как-то слишком долго не приходят. И сделала тест.

Джеймсу я сообщила у него дома, сидя на кровати в мансарде. Он побелел, как простыня, вытаращил на меня черные глаза, в которых заметалась паника. «Ты в этом… – Он осекся. – Ты точно не…» – «Не ошиблась? – закончила я. – Точно. Я этих тестов штук восемь сделала». – «А если таблетку принять?»

Я попыталась взять его за руку, но он вскочил и стал мерить шагами свою маленькую комнату.

«Ну, поезд давно ушел. Но ты прав, нам надо… – У меня в горле стоял ком, я пыталась не заплакать. – Нам надо реш-шить…» – «Нам?! – Решение за тобой». – «Я хотела обсудить, это же твой ре…»

Твой ребенок. Он не дал мне это произнести. Ахнул, как будто его ударили, и отвернулся.

Я встала и пошла к двери.

«Лео, – позвал он. – Подожди».

Я уже стояла одной ногой на пороге с сумкой на плече. «Слушай, я понимаю, я вывалила это на тебя неожиданно. Когда будешь готов обсудить… позвони мне, ладно?»

Он не позвонил.

Зато позвонила Клэр, злая как черт. «Где тебя носит? Ты про меня забыла, что ли?! Я полчаса протор-чала в фойе «Одеона», а ты даже трубку не берешь!» – «Извини. У меня тут… у меня…» Закончить я не смогла, меня душили слезы. «Я сейчас приеду!» – сказала Клэр.

Он не позвонил – прислал сообщение, вечером. В ожидании я полдня провела с Клэр, мучаясь тяжелыми вопросами: что делать, говорить ли маме, не предъявят ли Джеймсу обвинение – мы ведь впервые переспали, когда мне было еще пятнадцать, хотя на момент наступления беременности уже шестнадцать, шестнадцать и два месяца…

Сообщение пришло около восьми. «Ли, прости, это твоя проблема, не моя. Разбирайся сама. И больше не звони мне. Дж.»

Я разобралась. Маме ничего не сказала. Клэр… Клэр меня очень поддержала. Да, она была злой на язык и не стеснялась манипуляций, но если уж случался кризис, она защищала друзей, как львица свое потомство. Теперь я понимаю, почему мы с ней дружили. И насколько эгоистично я повела себя, оборвав все контакты.

Мы с ней вместе поехали в клинику на автобусе. Срок оказался совсем маленький, так что аборт мне сделали медикаментозный, и все закончилось на удивление быстро.

Однако проблема была не в самом факте аборта. За это я Джеймса не винила, таково было и мое желание. Я не хотела рожать в шестнадцать. И что бы там ни могли подумать окружающие, вовсе не аборт поверг меня в депрессию. Я не чувствую никакой вины за то, что исторгла из себя микроскопическое скопление клеток. Я отказываюсь чувствовать за это вину.

Дело не в этом.

А в чем? Я даже не знаю, как сформулировать. Наверное, в гордости. В стыде за собственную глупость. Я ведь так любила его и так сильно в нем ошиблась! Как? Как я могла так жестоко оши-биться?

Если бы я вернулась в школу, мне бы пришлось каждый день жить с этим знанием, да еще и столкнуться со всеобщим любопытством. Раз за разом повторять сотне доброжелателей: «Нет, мы расстались. Да, он меня бросил. Нет, со мной все в порядке».

Хотя какой уж там порядок, когда я дура?! Непроходимая сопливая дура! Как я могла ошибиться? А еще думала, что разбираюсь в людях!.. Я видела Джеймса таким сильным, смелым, любящим… Все иллюзии! Он трус и слабак, у него не хватило духу даже посмотреть мне в глаза, отказываясь от меня.

Я больше никогда не смогу доверять собственному чутью.

Словом, я сдала экзамены и в школу не вернулась. Не ходила узнавать результаты, пропустила осенний вечер встреч, даже не заглянула ни к кому из учителей, которые так много для меня сделали. Сразу поступила в колледж, до которого нужно было добираться электричками с пересадкой – уж там-то меня точно никто не знал. Свободного времени вообще не стало: будильник я заводила на пять тридцать утра, возвращалась домой в шесть и садилась за уроки.

А потом мы из Ридинга уехали. Мама вышла замуж за Фила. Мне бы разозлиться на нее за то, что продала дедушкин дом, где я выросла и где осталось столько воспоминаний. Может, я и злилась в глубине души, но в то же время чувствовала облегчение. Оборвалась последняя ниточка, связывавшая меня с Ридингом и с Джеймсом.

О случившемся не знал никто, кроме Клэр, и даже она не знала про сообщение. На следующий день я сказала ей, что решила сделать аборт и уйти от Джеймса. Она обняла меня, смахнула слезу и проговорила: «Какая ты смелая!»