Нора Робертс - Ложь во спасение

– Я не помню, что подписывала какую-то закладную, но он ведь знаешь как делал? Сунет мне под нос бумажку и говорит: «Вот здесь подпись поставь, это только формальность». Думаю, в половине случаев он вообще за меня сам расписывался. Наверное, я могла бы выбраться из всего этого, опровергнув свою причастность в суде или просто объявив себя банкротом. Когда продастся дом – а он продастся, – долгов заметно поубавится. А пока этого не случилось, я их гашу по мере сил.

– Шмотки распродаешь?

– За шмотки я уже получила пятнадцать тысяч – не считая ненадеванной шубы, которую я вместе со всеми ярлыками и бирками отнесла обратно в магазин. А когда продадут все вещи, получу еще столько же. У Ричарда была уйма костюмов, да и у меня полно вещей, которые я не носила. Эмма-Кейт, это был совсем другой мир!

– Но ведь кольцо оказалось поддельным!

– Думаю, Ричард не видел смысла надевать мне на палец настоящий бриллиант. Он меня никогда не любил, я теперь это вижу. Я была для него полезной. Пока я не до конца разобралась, в чем именно, но наверняка он меня как-то использовал.

– И ты нашла его депозитную ячейку. Это кажется невероятным.

Оглядываясь назад, Шелби и сама понимала, что сражалась с ветряными мельницами.

– Я задалась целью. Ты же знаешь, как это бывает.

– Я знаю, какой бываешь ты, когда ставишь перед собой цель. – Солнце немного переместилось, и Эмма-Кейт поправила козырек бейсболки. – Столько денег! И с его другими именами тоже ничего не понятно.

– Эти деньги добыть легальным путем он явно не мог. У меня были на их счет сомнения, но я же их не украла, не выманила ни у кого обманным путем, а у меня на руках Кэлли. Если когда-нибудь придется их возвращать, буду решать этот вопрос. Пока что я какую-то сумму положила в банк. Вот немного разгребу свои проблемы – и можно будет пустить их на покупку домика.

– А что с этим частным детективом?

– Он со мной зря теряет время. Думаю, он бы и сам до этого додумался, но Форрест его уже убедил.

– Форрест убеждать умеет.

– Он на меня все еще злится. Немного, но злится. Ты тоже?

– Мне трудно на тебя злиться, я же тебя люблю.

Какое-то время они шли молча по знакомой с детства тропе.

– А что, мебель действительно была такая безобразная?

Интерес подруги к таким подробностям развеселил Шелби. Она рассмеялась.

– Это еще слабо сказано! Надо было мне ее сфотографировать. Тяжелая, помпезная, темная. Какая-то угловатая. Я в этом доме всегда чувствовала себя гостьей, а не хозяйкой. Не могла дождаться, когда оттуда уеду. Представляешь, Эмма-Кейт, он даже первый взнос не внес! К моменту его гибели банк успел направить нам несколько уведомлений, но я их в глаза не видела.

Она замолчала и открыла бутылку с водой.

– Я так и не знаю, кто он был на самом деле. Даже имени его толком не знаю! Не знаю, чем он занимался, на чем делал деньги. Знаю только, что все это было насквозь фальшивым – и наш брак, и жизнь, которую мы вели.

У Панорамы Шелби остановилась, чувствуя, как у нее восторженно зашлось сердце.

– Вот где настоящее!

Отсюда открывался вид на многие мили вокруг. На зеленые холмы и лощины, на долины, окруженные горами – такими же хрупкими, как ее старый чайный сервиз. И плывущие в облаках, поросшие травой вершины, исполненные величия и тайны.

День клонился к вечеру, и свет сделался мягче. Она подумала о том, как все это выглядит на закате, когда эти горы и долины залиты золотом, а потом горы делаются пепельными с маленькими всполохами огня, будто потухший гигантский костер.

– И еще я теперь понимаю, что я все это принимала как должное. Все. Но больше этого не повторится.

Они сидели на голой скале, как делали тысячу раз много лет назад. Эмма-Кейт вынула из кармана пакетик подсолнечных семечек.

– А раньше это были мишки «Гамми», – заметила Шелби.

– Раньше мы были детьми. Вообще-то я бы и сейчас от мишек не отказалась, – решила Эмма-Кейт.

Шелби улыбнулась, открыла свой рюкзак и достала пакетик.

– Я иногда покупаю их для Кэлли. И всякий раз, открывая пакет, думаю о тебе.

– Кстати, о мишках. – Эмма-Кейт открыла пакетик и достала несколько мармеладок. – Знаешь, родные наверняка помогли бы тебе выпутаться из долгов. И я бы тоже, – добавила она, не дав Шелби возразить.

– Спасибо! Приятно видеть, что ты все понимаешь. Здесь я заживу настоящей жизнью. Я это точно знаю. Может быть, и надо было уехать, чтобы потом вернуться и увидеть, что для меня настоящая жизнь, а что – нет.