Кара Килема - Тени. Разум

– Ну он не просто так буянит, – ответил второй полицейский и покрылся пятнами. Врач был уже четвертым, кто за эту долгую и трудную смену намекнул, что полиция в общем и он с напарником в частности нифига не работают и только тратят деньги налогоплательщиков. – Мужик носится по комнате, все крушит, кричит какой-то бред про ведьм, а стоит приоткрыть дверь и попытаться войти, хватает гирю и начинает раскручивать вокруг себя.

– По-моему, он уже просто ее крутит, вне зависимости пытаются к нему подойти или нет, – добавил первый полицейский.

– Мда… – Андрей Викторович озадаченно почесал небритую щеку и спросил у женщины, которая чуть подуспокоилась: – И тяжелая гиря?

– Об-бычная, – она пожала плечами и хлюпнула носом, – двадцать пять килограмм.

Андрей Викторович вопросительно посмотрел на Степашку, словно спрашивая, осилит ли он, но Степашка покачал головой.

– Ну что ж, – Андрей Викторович упер руки в бока и задумчиво посмотрел в сторону подъезда пациента, его помощники и полицейские невольно взглянули туда же, – будем ждать. Долго такой гирей не поразмахиваешь.

В этот же момент, словно в подтверждение слов врача, раздался звон стекла и из окна первого этажа, описав живописную параболу, вылетела старая советская гиря и приземлилась в клумбу.

Медики и полицейские переглянулись и принялись за дело.

Спустя пару минут Степашка и полицейские, продемонстрировав удивительную слаженность, скрутили мужика, и Алена начала ловко пристегивать его к каталке потертыми ремнями.

– Ведьма! Это все она! Околдовала меня, карга старая! Хочет разума лишить! – брызжа слюной, кричал щуплый мужичок. Казалось, он совершенно не управляет глазами, они ни на секунду не переставали бешено вращаться, то и дело закатываясь. – Столько лет жил рядом и не замечал! Дурак я! – внезапно он перестал сопротивляться и расслабил тело, словно ясность сознания вернулась к нему. Он осторожно повернул голову к рыдающей жене и посмотрел на нее взглядом, полным такой неожиданной нежности, что все замерли от удивления. – Ласточка моя… Как же ты справишься без меня с этой сволочью… Ведьма же и тебя может…

Мужик заснул не договорив.

Медики озадаченно переглянулись, но спустя мгновение вернулись к отлаженным действиям, разумно решив выкинуть пьяный бред пациента из головы, предоставив разбираться с ним врачам стационара. Полицейские переглянулись, но не решились лезть с вопросами. Женщина отошла от мужа, села на скамейку и растерянно посмотрела на окна родной пятиэтажки. Она сжала воротничок халата задрожавшими от страха пальцами.

Молодой полицейский захотел поддержать ее и наигранно весело сказал:

– А вы переживали, что он вас ведьмой считает. Вот видите, не считает он вас ведьмой!

Женщина облизнула пересохшие губы и суетливо закивала скорее собственным мыслям, чем собеседнику.

– А кого же тогда?

Женя открыл дверь квартиры и впустил сквозняк. Бросив ключи на тумбочку, он потянулся, стащил с себя свитер вместе с футболкой и кинул их прямо на пол. На ходу снимая носки, Женя зашел в свою комнату. Перед уходом он наводил порядок, поэтому царящий бардак был достоин воспевания в эпосе. Вещи были раскиданы, словно их доставили сюда самосвалом, зато все шкафы, полки и тумбы сверкали стерильной чистотой, а на частично вымытом подоконнике тухла мокрая тряпка. Женя с грустью посмотрел на кровать, заваленную мятыми распечатками, картами, советскими справочниками, проводами и торчащей из-под всего этого одеждой. Задумчиво шмыгнув носом, он отправился спать на диван в гостиную.

Уходя из дома, он был преисполнен сил и желания веселиться, галопом перемещаясь из одной шумной компании в другую. Сентябрь в Питере всегда был насыщен событиями: выставки, фестивали, вечеринки с участием кого-нибудь культового и широкоизвестного в узких кругах шли одна за другой. Еще на исходе первого вечера в этом тусовочном марафоне Женя верил, что не захочет возвращаться домой как минимум сотню лет и сможет прекрасно восстанавливать силы мелкими перерывами на сон, сворачиваясь клубком где-нибудь за диваном в очередном отчаянно напоминающем бомжатник арт-пространстве. Как оказалось, он серьезно переоценил свои способности. Не прошло и недели, а Женя притащился домой в объятия теплого пледика с одним-единственным желанием – побыть одному в тишине.

Женя окуклился в пыльный флис и, предвкушая блаженство, лег. Блаженство не торопилось давать о себе знать. Женя нахмурился и, не открывая глаза, перевернулся. Потом еще, но уютно устроиться никак не получалось. Собственный скелет казался на редкость неудобным. Ко всему прочему, ему стало прямо необходимо именно вот сейчас подсчитать, сколько времени он гулял. День и ночь слились в единое целое, а память отчаянно путалась в показаниях.