Игорь Родин - Патологоанатом. Анатомия патологии. Мистический детектив

Панкрат, а вернее, Панкратов Семён Кириллович, являл сейчас собой зрелище насколько неприятное, настолько же и отталкивающее. Он, как упоминалось, и в лучшие времена не смахивал на Мастроянни, а теперь совсем сдал. Нервный тик перекосил мордатое лицо, круглившееся неровными валами и морщинами, редеющие волосы торчали клоками, глаза выпучились, как у рака, вращаясь с безумством механизма. Губастый рот, окружённый чернью небритой щетины брызгал мутной слюной, донося на выдохе смрад перегара. Брюхо тряслось с задержкой, будто весь его массив требовал большого усилия для сдвига, а потом инерция вопреки посылу колыхала его уже совершенно рандомно. Отчего создавалось впечатление, что мясо и костяк живут и движутся в разных плоскостях и временных отрезках.

Сергею Панкрат руки не подал, а спросил Лёню так, будто он с собой не человека привёл, а табуретку притащил:

– Это кто? Твой «следак»? Что там? Выяснили? – и уже к нему напрямую: – Говори!

– Ты не мельтеши, Панкрат, – спокойно и вальяжно посоветовал ему Лёня. – Давай присядем, спокойно всё «перетрём».

Являясь по статусу абсолютно независимым ни от каких внутренних обстоятельств, включающих такие, как гнев или милость людей, вроде Панкрата, Лёня мог себе позволить вести себя естественно. Непосредственно за его спиной, хоть и в тени, стояли очень серьёзные монструозные и одиозные фигуры, вроде коронованных воров федерального масштаба и курирующих их серых неприметных кардиналов из «Конторы Глубокого Бурения», которые давали ему плюс сто очков к независимости и свободе выражения. Пока на его подведомственной «земле» всё шло по утверждённому сверху «пятилетнему плану», такие незначительные происшествия, как смерть сына какого-то туземного авторитета, не имели никакого значения. И никак не могли ни навредить, ни подвергнуть угрозе не то что его жизнь, а даже просто его душевное равновесие. В отличие от того же Сергея, который хоть и стоял с другой стороны баррикад де юро, но вполне себе обязан был учитывать пожелания врагов де факто. И если этим заклятым друзьям что-то придётся не по нраву, убить его, конечно, не убьют, но крови могут попортить много. Не говоря уж об остальных простых смертных, непричастных и просто подвернувшихся под горячую жирную лапу.

А особенно, если всё-таки причастных.

Ведь если Панкрат выяснит конкретно про того, кто был виновен в смерти его тупорылого сынка, кроме него самого, что очень вероятно, он непременно попросит Сергея отойти в сторону и прикрыть глаза, пока он будет наказывать виновника. И ему придётся это сделать. Ибо лучше иметь «глухаря», чем бодаться с его огромной кодлой, включающей не только «торпед», готовых терроризировать его самого и его семью, но и «тузов» сверху, всячески намекающих и настаивающих на спуске дела на тормозах.

Вот такой марлезонский балет.

Они сели в плетёные ротанговые кресла прямо на веранде, халдей тут же поднёс напитки, Лёня закурил. Два неизменных, как из ларца, одинаковых с лица, телохранителя «смотрящего» угнездились на периферии, а Сергей хлопнул папку на колени и сказал:

– Вы успокойтесь, Семён Кириллович. Я всё понимаю. Вы себе места не находите и со вчерашнего дня маетесь справедливым вопросом, как такое могло произойти. Только я вам сейчас скажу, пусть горькую, но правду. Вы должны смириться с тем фактом, что ваш сын был при жизни алкоголиком и наркоманом. Никто, кроме него самого не выбирал такой образ жизни. И повлиять на него могли, в первую очередь, вы сами. Только постфактум говорить об этом теперь неуместно. В общем, я вижу, что вы в нетерпении, поэтому томить не стану, а скажу кратко, сын ваш умер от того, что смешал алкоголь и наркотики. Что крайне не рекомендуют делать даже бывалые «торчки». И это его доконало. То есть, в смерти своей он виноват исключительно сам.

– Что он говорит? – спросил дувшего сизый вонючий дым Лёню Панкрат, снова с таким видом, будто удивился заговорившей табуретке.

– Ты глупо́й? – Лёня нахмурился и вперил свои совиные глазищи в мутные кроваво-бурые шарики Семёна Кирилловича. – Обожрался «ханки» твой сынок, да ещё «дрянью» «закинулся» сверху. Вот организм и не сдюжил. Он же у тебя не спортсмен, «ЗОЖ» не особо уважал. Ты сам, что ли, не видел? Или любовь твоя отцовская тебе глаза совсем пеленой покрыла? Так пора бы её сдёрнуть!

– Ты что говоришь такое? – медведем начал привставать из кресла Панкрат. – Ты про моего сына говоришь! Да я…

– Сядь!! – резко гаркнул Лёня и со сталью во взгляде метнул молнии на шагнувших к ним прихвостней в пиджаках. (Телохранители смотрящего напряглись, спрятав руки за полы, ухватывая «волыны», но, пока не выуживая их). – Назад!!! Вы что тут, совсем «рамсы» попутали от горя?! Ты кто такой?! А вы кто такие?!! Место, псы!! Я тебе кто? «Фантик» с пляжа? Ты мне тут не «лепи» фуфло про отцовские чувства! Сказано же, твой «колдырь» и «торчок» сам себя в гроб загнал! Так что ты теперь опять тут мне пену гонишь?!