Ким Ёнха - Мемуары убийцы

Попал в небольшую аварию на пересечении трёх дорог. Впереди стоял джип. А у меня в последнее время периодические проблемы со зрением – из-за болезни, должно быть. В какой-то момент перестал видеть и въехал прямо в него. Большой внедорожник, оснащённый для охоты. Мало того, что установлен прожектор на крыше, ещё и на бампере три противотуманные фары. Спроектирован так, чтобы можно было мыть багажник. Два аккумулятора. Когда наступает сезон охоты, таких машин много собирается у горы.

Я подошёл к джипу, но водитель продолжал сидеть внутри. Даже стекло не опустил.

Я постучал:

– Добрый день, выйдите, пожалуйста.

Он кивнул и сделал жест рукой, мол, уходи. Это было странно. Разве не стоило, по меньшей мере, осмотреть задний бампер? Я застыл в нерешительности, но он всё-таки вышел. Тридцать с небольшим, невысокого роста, крепкого телосложения. Мельком оглядел бампер и сказал, что всё в порядке.

Но не всё было в порядке. На бампере была вмятина.

– Можете идти. Вмятина там и раньше была, всё нормально.

– Всё-таки давайте обменяемся контактами на всякий случай, чтобы потом не ругали меня почём зря.

Я протянул карточку со своим адресом и телефоном. Он не хотел брать.

– В этом нет необходимости.

Стылый голос без всякого выражения.

– Вы живёте неподалёку?

Вместо ответа он вдруг посмотрел мне прямо в глаза. Холодный змеиный взгляд. Я уверен, что в тот момент мы поняли друг о друге всё.

Он записал своё имя и контактные данные. Почерк как у ребёнка. Зовут Пак Чутхэ. Я зашёл за машину, чтобы ещё раз проверить причинённый ущерб, и вдруг увидел, что из багажника джипа капает кровь. А ещё почувствовал на себе его взгляд. Он рассматривал меня, смотрящего на капли крови.

Если люди увидят, как из багажника охотничьего джипа сочится кровь, они подумают, что в багажнике олень или другое животное. Я подозревал, что там спрятан человеческий труп. Хорошая маскировка.

Кто же это был? Испанский, нет, аргентинский автор. Не помню, как зовут. Ну, в общем, в каком-то рассказе был такой сюжет: старый писатель прогуливался по набережной, встретил молодого человека, и они разговорились, сидя на скамейке. И только позже он понял, что тот молодой с набережной был не кто иной, как он сам. Если бы я встретил молодого себя, смог бы я это понять?

Мать Ынхи была моей последней жертвой. Когда я возвращался, избавившись от её трупа, врезался в дерево, и моя машина перевернулась. Полицейский сказал, что я ехал слишком быстро и не справился с управлением на извилистой дороге.

Мне сделали две операции на головном мозге. То, что стало происходить со мной после операций, я сначала считал побочным эффектом от принимаемых лекарств. Я лежал в общей больничной палате, но на душе было невероятно спокойно, и это спокойствие меня не оставляло. Раньше, стоило лишь услышать чью-нибудь болтовню, сразу охватывало сильнейшее раздражение. Голоса людей, делавших заказ в ресторане, детский смех, женская трескотня – всё это я ненавидел. И вдруг – внезапно наступивший покой. Я думал, это всего лишь передышка для моего вечно встревоженного сознания. Но нет. Словно человек, теряющий слух, я был вынужден привыкать к необычной внутренней тишине и незнакомому мне спокойствию. То ли из-за шока, полученного во время аварии, то ли из-за хирургического вмешательства, но в моей голове явно что-то изменилось.

Слова постепенно стираются из памяти. Кажется, что мозг превращается в примитивное морское беспозвоночное, скользкое и с дырой посередине. В эту дыру проваливается всё. Утром читаю газету – от корки до корки. Когда заканчиваю, чувствую, что забыл больше, чем осталось в памяти. И всё-таки читаю – с ощущением, будто собираю механизм, в котором не хватает деталей.

Я долгое время наблюдал за матерью Ынхи. Она занималась административной работой в Культурном центре, куда я ходил слушать лекции. У неё были красивые ноги.

Я всё время чувствовал себя обессиленным – не из-за литературных ли упражнений? Возможно, самокопание и прочие рефлексии тоже подавляли привычные импульсы. Я не хотел терять силу и утрачивать ту особую внутреннюю энергию, что побуждала меня убивать. Но меня затягивало в глубокую тёмную воронку.

Мне захотелось проверить, являюсь ли я до сих пор самим собой. Стоило закрыть глаза, сразу же возникал образ матери Ынхи. Так случайность часто становится началом серии несчастий.