Майкл Корита - Добро пожаловать в ад

— Конечно, я помню дело Дорэна, — заявил Хилльярд, после того как я в нескольких словах объяснил ему, зачем мы приехали. — Я проработал прокурором семь лет, и за это время через мои руки прошло всего лишь пять дел об убийстве. Не так уж много, чтобы забыть, верно?

— Вам уже известно, что Дорэн бежал из тюрьмы? — спросил Джо.

Хилльярд кивнул.

— Да, конечно, я об этом слышал. Естественно, никто специально не сообщал мне об этом, да и с какой стати кому-то это делать? Тем более что все, что мне было известно о мистере Дорэне, за эти годы, мягко говоря, устарело. Именно поэтому я и удивился, когда вы решили, что я смогу вам помочь.

— Могу я узнать, почему вы тогда предложили ему сделку? — поинтересовался я. — Если, как вы только что сказали, за все семь лет, что вы проработали прокурором, через ваши руки прошло всего лишь пять подобных дел, тогда, как мне кажется, было бы логичнее, если бы вы стремились все их довести до суда?

Хилльярд откинулся на спинку стула, и тот жалобно скрипнул под ним, словно готовый в любую минуту рассыпаться на куски под весом массивного тела. Насколько я мог судить с того места, где сидел, это был довольно странный на вид деревянный вращающийся стул, подлокотник его с одной стороны явно выглядел более потертым, чем другой. Интересно, может, я угадал, и Хилльярд действительно на досуге своими руками мастерит мебель? Брови прокурора сдвинулись, однако в ответ на мои слова он просто пожал плечами.

— С какой стати, черт возьми, мне к этому стремиться? — хмыкнул он. — Я предложил ему сделку, поскольку сильно подозревал, что позиции обвинения были довольно шаткие. Скорее всего, приговор был бы опротестован, адвокат подал бы апелляцию, и все такое — если бы мне вообще удалось добиться его осуждения. А сделка могла бы избавить меня от необходимости являться в суд — тем более что еще неизвестно, чем бы там все для меня закончилось, не исключено, что полным разгромом, — проворчал он.

— А почему казалось, что вам вряд ли удастся добиться осуждения Дорэна?

— Послушайте, я ведь читал документы дела, — взорвался он. — С точки зрения обвинения, улик против него хватало, однако при более пристальном изучении — я имею в виду, если бы дело все-таки попало в суд, — хороший адвокат наверняка обнаружил бы в нем немало прорех и вообще темных мест, тех самых, которые следствию, и мне в том числе, так и не удалось заполнить. Да, конечно, при обыске полиция обнаружила у Дорэна нижнее белье той девушки, однако эксперты так и не смогли отыскать на нем следы его ДНК, что оставляло возможность защите во весь голос заявить о том, что его Дорэну просто подбросили. А потом и основной свидетель обвинения, вроде бы видевший его на месте преступления, начал путаться в показаниях.

— Вы имеете в виду расхождения в показаниях, которые он дал копам в ночь убийства, когда его допрашивали на месте преступления, и потом, уже на следующий день, когда они с отцом приехали в участок?

Хилльярд покачал головой — медленно и неторопливо, в точности как медведь.

— Нет. Это, конечно, само по себе было достаточно плохо, но потом он еще вдобавок послал мне письмо — помнится, это было в самом начале осени, — в котором говорил, что отказывается давать показания в суде. Пообещал, что сошлется на Пятую поправку [26] Пятая поправка к Конституции США защищает подсудимых от опасности двойного наказания (когда за одно и то же преступление подсудимый более одного раза предстает перед судом одной и той же инстанции) и от обязанности свидетельствовать против самих себя при рассмотрении уголовных дел, а также охраняет права подсудимых на «надлежащую правовую процедуру». или попросту заявит, что не помнит ни черта из событий той ночи. Или вообще откажется пойти в суд, и нам придется послать кого-то притащить его туда силой.

— И что? Это не заставило вас насторожиться? Заподозрить, что все его показания с самого начала высосаны из пальца?

Хилльярд скривил губы.

— Естественно, я удивился. А как же иначе? Но следствие по делу уже шло полным ходом, к этому времени полицейским удалось найти белье той бедняжки, а у Дорэна по-прежнему не было алиби. А этот Дорэн, ко всему прочему, похоже, был тот еще головорез. Так что я только рад был возможности надолго упрятать его за решетку. И ничуть не раскаиваюсь, что сделал это, — с вызовом добавил он.

— Даже при том, что он, возможно, этого не делал?

— Как не делал? Не убивал? — удивился Хилльярд. — Послушайте, но ведь если бы он не убивал ту девушку, с чего бы ему было соглашаться на сделку, верно? И потом… Послушайте, я ведь не первый, знаете ли, кому пришла в голову идея со сделкой. Сам-то я считал, что дело будет рассматриваться в суде, и лихорадочно готовился к процессу — хоть и чувствовал себя достаточно паршиво, так как понимал, что позиции у обвинения шаткие и шансов у меня маловато. А потом вдруг адвокат Дорэна — ну, тот, которого ему назначил суд, — вдруг ни с того ни с сего начал ужом виться вокруг меня, зачастил в мой офис, стал наведываться чуть ли не каждый день: толковал о своей новой концепции, в которой фигурировало непредумышленное убийство, совершенное вследствие неосторожности, в результате так называемого аутоэротического или консенсуального удушения, твердил, что его подзащитный, мол, убил девушку случайно, сваливал все на наркотики и прочую дрянь, которую обнаружили у него в крови. Я даже поинтересовался у него, собирается ли он выбрать именно такую линию защиты, а он в ответ вдруг сказал, что да, возможно, но почему бы нам в таком случае не обойтись и вовсе без суда? Промямлил, что ему, вероятно, удастся уговорить своего клиента согласиться на сделку, если я, в свою очередь, соглашусь на формулировку «убийство по неосторожности». Господи, да для меня тогда его слова были просто как манна небесная!