Иван Калина - Ворота Лешего

– Чего ты от меня хочешь? Разве я переступал тебе дорогу?

– Я хочу в параллельный мир! Вот чего я хочу! А у тебя – ключ! Я давно ждал, когда откроют ворота. И вот, наконец, все так близко. Я не мог упустить тебя. Не мог. – Славик уже снова плакал. – Прости.

Крокодиловые слезы брызнули из глаз, лицо исказилось уже в другой гримасе. Макс бросил палку. Не убивать же этого морального урода. Пусть его.

Макс сделал шаг прочь и вдруг лес наполнился светом, будто сцену пробили огни прожекторов и софитов. Макс зажмурился – когда эти машины, в окружении которых он сейчас очутился, прибыли? Почему он их не слышал? Сейчас он на арене, как гладиатор, и его окружают жаждущие его крови. Макс бросил взгляд в сторону Славика – тот блаженно улыбался. «Он сумасшедший, – промелькнуло у Макса в голове. – Леший давно взял его тело. Только за ненавистью Славик этого не заметил».

– Сдавайся, – крикнул старейшина, скрытый огнями фар.

Макс решил еще побороться. Он прыгнул за спину к Славику, полностью утратившему осторожность, одной рукой обвил того за горло, а второй вцепился в руку Славика, держащую бритву, поднял к горлу. Славик сопротивлялся как бешенный, но Макс тоже сражался за жизнь и задешево продавать ее не собирался.

– Дайте мне машину и выпустите из леса. Тогда я ничего ему не сделаю.

В воцарившейся тишине Макс слышал, как громко дышал Славик.

– Или я убью его! – крикнул еще раз Макс.

И замер – из-за кулис света вышли двое: Иванна и еще кто-то большой. И только через мгновение он сумел разглядеть, что позы их зеркально отражают позу его и Славика. Здоровяк так же как он, Макс, подставил к горлу девушки кинжал. Иванна держалась молодцом. Не плакала, только часто сглатывала – лезвие упиралось ей в горло слишком тесно.

Макс опустил руку с бритвой.

– Ее Грушенькой звали, Аграфеной то есть. Влюбилась она в парня из города и ни в какую отказываться от него не хотела. Все были против, а уж Андрюшка-то как маялся. Он же ее с младых ногтей воспитывал, они вдвоем сиротами были. Но Грушенька упертая была, с пути не своротишь. А красивущая была, жуть.

Макс сидел в машине, зажатый с обеих сторон охранниками, все серьезно, без шуток, но почему-то слышал этот голос. Откуда он, кто с ним говорит? Макс повертел головой, но никто из сидящих в машине не произнес ни слова. Причем, голос-то точно женский. Старейшина, сидевший впереди, рядом с водителем, от движений Макса слегка забеспокоился. Только что пленник был в абсолютной апатии, его не волновали ни связанные руки, ни жестокость, с которой кинули в машину. Из него словно бы выпили всю животворящую силу, оставив лишь пару капель, чтобы мог дышать и билось сердце. А тут вдруг ожил, зашевелился и явно начал к чему-то прислушиваться. Старейшина сделал знак охраннику, сидящему рядом с Максом.

– Да-да, это он, Андрюшка и есть. – Сказал голос. – Вырос, возмужал.

Макс, от абсурдности ситуации, хихикнул, глянув на старейшину. Тот заерзал.

– Он нас не услышит. – Успокоил голос. Знакомый такой. Не девичий, а скорее, старушечий. – Подожди-ка…

Голос покряхтел, и о, чудо, к радио прибавилась телетрансляция! Макс все так же сидел в машине и четко видел всех, находящихся рядом, но появилось и второе изображение, словно наложенное на первое, будто через кинопроектор пропустили два фильма одновременно. Слепая бабка Иванны, по-видимому, была у себя дома, стояла у полки и доставала какие-то банки не то с вареньем, не то с соленьями – Максу было плохо видно из-за неяркого освещения в избе. Бабка открывала крышку, принюхивалась, иногда совала в банку руку и что-то оттуда брала. «Уж точно не варенье», – подумал Макс. А бабка между тем, будто ничего сверхъестественного не случилось, продолжала рассказ:

– Андрюшка и так и сяк пытался ее уговорить одуматься, очень он сестру свою любил, да та ни в какую. По-своему сделала, уехала с чужим в город. Андрей осерчал, ссора у них большая вышла. Мы же тогда сильнее были, это сейчас, когда ворота не открываем, поизносились все, состарились. – Старуха повернулась к нему, словно демонстрируя, насколько поизносились. – Чего уж – когда сосуд протекает, не удержишь в ней силу, сквозь все щели просачивается. И наполнить нечем. А тогда да, могучие были. В общем, убил Андрюшка ее суженого.

На этих словах старейшина повернул к Максу голову. Чует неладное. А понять, что к чему не может. Макса все это начало забавлять. Он не знал, что происходит, и почему, но то что он видит картинку, а другие – нет, очень его веселило. А почему он видит, уже не важно. Перед смертью хоть повеселиться. Он посмотрел старейшине в глаза, упершись наглым взглядом. Тот ничего не сказал и снова отвернулся.