Эл Ригби - Ночь за нашими спинами

– Тебе… лучше?

Когда Джон осторожно отпускает меня, приходится разжать руки. И вот теперь я в смущении отползаю подальше. Вот же размазня…

– Что произошло? Как я сюда попала? Как ты вообще остался жив? Здесь была Элмайра, и…

Джон слушает меня, не перебивая, но отвечает на все коротко:

– Ты спишь.

Ха. Я поднимаю руку со сбитыми костяшками и обломанными ногтями, под которыми застряли клочья обшивки, и начинаю нервно облизывать кровоточащие пальцы.

– Я скребла крышку настоящего гроба, мне было больно. В плохих снах такого не бывает. Даже в очень плохих.

Поморщившись, он вынимает мою руку изо рта.

– Заразу занесешь.

– Но я же сплю!

– Ладно. Но это просто отвратительно.

Я нервно усмехаюсь, и он тоже. Но почти сразу начинает хмуриться.

– Вы отравились. Та карусель была накачена газом очень необычной консистенции. Он… вызывает у человека кошмарные видения.

– А почему ты… спишь… э-м-м… со мной, как бы это ни звучало?

Он поднимает брови. Я прикладываю ладони к щекам. Черт, горят…

– Это особые сны, Эшри. И проснуться почти невозможно, если не поможет телепат или…

– Ах вот оно что. – Я стараюсь выкинуть из головы все, что я себе напридумывала. Следующая фраза Джона помогает мне сделать это почти мгновенно:

– Подействовало даже на Вуги. Призрака. Мертвеца. Подумай, что это значит.

Я встряхиваю головой и окончательно прихожу в себя. Да, все слишком плохо, чтобы фантазировать. Как вообще работают мои мозги, что я думаю о всяких глупостях, даже когда вокруг творится мини-апокалипсис?

– А… еще кто пострадал?

– Элмайра, шеф, Бэни и Глински.

– Он-то как? Кто его пустил?

Джон, глядя на мое лицо, нервно усмехается:

– Спросишь у Львовского, если он выживет. Давай. Мы уходим.

Наши пальцы крепко переплетаются, и синие глаза Айрина загораются огнем. Я смотрю в них, не способная оторваться, перестаю дрожать от холода… и далеко не сразу осознаю, что мир вокруг вращается. Быстрее. Быстрее. Как та проклятая карусель.

Мы в комнате – я в кресле, Джон передо мной на корточках, моя рука все еще в его холодной ладони. Тихо потрескивают дрова в камине, мигает одна из лампочек на потолке. Карусель, стоящая на полу, не вращается. Ее накрывает большая стеклянная банка.

– Ох…

И тут я вижу Вуги – посреди комнаты, где-то в метре над полом, точно повешенного на невидимой веревке: голова склонена, по телу течет что-то — черное, вязкое, аморфное и пульсирующее. Вуги почти прозрачен. Он мертв. Намного мертвее, чем обычно, и когда я касаюсь его, на пальцах мгновенно проявляется ледяной ожог.

Бэни отключился с ним рядом. Свернулся, по-детски подложив под щеку руки, поджав коленки. Элмайра так же, как я, обмякла в кресле. Волосы почти закрывают белое как мел лицо.

Джон подступает к ней. С болезненным страхом смотрю на расслабленные запястья и понимаю, что готова закричать.

– Она под действием газа дольше всех. Надо вытаскивать. Возьми меня за руку и сосредоточься.

Абсурдность этой просьбы и понимание того, что стоит за ней, заставляет отшатнуться:

– Чокнулся? Предлагаешь мне лезть в ее мозги вместе с тобой? А если я что-нибудь там сломаю?

Ладонь Джона ложится на лоб моей подруги. Он мягко надавливает, заставляя голову приподняться. В следующее мгновение некберранец убирает руку, и я замечаю, что его кожа покраснела, на ней мгновенно вздуваются волдыри.

– Нужен кто-то, кто знает ее ближе. Меня она не пускает. С тобой так не было, Эшри.

Потому что я доверяю тебе, дурак.

– Я… могу навредить.

– Тогда она умрет.

Он опять бережно касается лба Элм, и по радужке глаз начинает расползаться знакомое мне алое сияние.

– Скорее.

Я сдаюсь. Моя дрожащая ладонь сжимает его пальцы. Элмайра беспокойно дергается, поднимает во сне брови… Получается удивительно легко!

Два вдоха, слабый жар, головокружение. Комната растворяется. Карусель снова в движении.

…Дождь. Мы около маленького деревенского домика. Вокруг тени других домов, а где-то впереди… люди называют это горизонтом? Никакой тьмы?

– Джон, это же… Земля!

Он кивает. Открывает калитку. Мы, пройдя травянистый пустырь, движемся вдоль стены. Чавкает мокрая земля под ногами, сверху давит разбухшее ночное небо. Я жадно вдыхаю чужой воздух и озираюсь.

Окно приоткрыто, в комнате горит свет. Встав на носки, я вижу мужчину: широкоплечий и улыбающийся, он прижимает Элмайру к себе.