Вадим Плугов - Нектар небес

– Ах! – вскрикивает спутница, роняет и ловит на лету топор. Судя по всему, она слышит то же самое, что и я.

Медленно оглядываюсь вокруг и не обнаруживаю ни одной живой души, кроме нас.

«Мне больно!» – снова раздается голос.

– Мама, – в ужасе произносит Пыш и добавляет жалобно: – Бежим!

Вынуждена с ней согласиться, а то больно будет уже, вероятно, нам. Мы устремляемся к заранее намеченному выходу так быстро, как нам позволяют лежащие на полу препятствия.

Выбегаем в полутемный маленький коридорчик, подобный тому, через который мы пришли в лабораторию, и, пробегая еще несколько метров, выскакиваем за ближайший поворот и оказываемся в куда большем коридоре, чем оставшийся за нашими спинами маленький. Останавливаемся. Переводим дух. Вроде голоса больше нет. Фу-у-ух! Глядим друг другу в зрачки, а кажется, что проникаем прямо в мозги, и молча договариваемся больше туда не ходить.

– Что это было? – спрашивает меня спутница с расширенными от ужаса глазами.

– Понятия не имею! – предельно честно отвечаю я.

Оглядываем коридор. Он раза в два шире любого из предыдущих. Никого. Ни живых, ни мертвых. Уже хорошо. То же освещение аварийных ламп, но здесь к нему добавляется свет из трех окон в левой стене. Впереди дверь с мордой львицы. Ура! Женский туалет! И как вовремя! Перед ним коридор поворачивает направо. Вспоминаю из передач по телику, что все обозначения на дверях помещений, предназначенных в том числе и для посетителей, в «Нектаре» сделаны из бронзы. Душевые и туалеты там, естественно, не показывали, но не думаю, что для них сделали исключения. По полу коридора среди луж и разбитого стекла разбросаны какие-то то ли картины, то ли фотографии, то ли портреты – не знаю, лежат изображением вниз. Мы их обходим и идем вдоль стены с окнами.

Я снова впереди. Делаю шаг к одному из них, смотрю в него и замираю от странного и немного пугающего ощущения. На миг мне кажется, что вид из этого окна совершенно тот же самый, что и из того, через которое мы любовались видом включенной Пирамиды, – правда, слово «любовались», вполне актуальное на тот момент, кажется мне сейчас почему-то вообще не уместным. Но ведь из двух разных окон, расположенных в различных частях здания, один и тот же вид быть не может. Это невозможно!

– Мне показалось, – с ноткой страха в голосе шепчет, дыша мне прямо в ухо, Пыш, – что вид такой же, как и там, – указывает топором вверх, – в том окне, ну там, наверху!

– Ага, – киваю я в ответ головой. – Мне тоже.

– Да нет, все-таки вид другой, – произносит спутница.

Мысленно соглашаюсь с ней. Хотя лучи лазеров, как и там, завораживают. Успеваю отметить, что, судя по положению солнца, сейчас, наверное, вторая половина дня, часа три. Мы с дедом так иногда развлекаемся, угадывая время без часов.

Довольно! Мысли о доме сейчас просто ранят душу, так хочется туда вернуться, особенно живой и здоровой.

Идем вперед и, дойдя до поворота, заглядываем за угол. В тусклом освещении видим метрах в пяти от нас большую двухстворчатую дверь, отделанную деревом и полированным металлом по краям, с такими же полированными металлическими ручками. Такую здесь вижу впервые, поэтому детали и бросаются в глаза. Парой метров правее двери в женский туалет находится, с мордой льва с пушистой гривой, соответственно, дверь в мужской. Мы не заметили ее за углом, когда оказались в этом коридоре.

Прямо перед нами в полуметре над полом висит поврежденный, перекошенный гравикам, которому Пыш не раздумывая отвешивает хороший пинок, сопровождаемый глухим звуком удара, отчего тот подлетает вверх, улетает метра на три и падает на пол с металлическим звоном и скрежетом, не предпринимая больше попыток подняться.

– Не люблю, когда подсматривают и подслушивают! – озвучивает компаньон мою недавнюю мысль. Похоже, она снимает таким образом психологическое напряжение после увиденного в лаборатории. Девчонка кивает головой на двери туалетов и выпаливает: – Системы пожаротушения в туалетах нет – гореть практически нечему, кроме бумажных полотенец и туалетной бумаги, которые можно потушить имеющейся в кранах водой. Даже двери из негорючего пластика, их мой отец делает.

Получив такой объем информации, убеждаюсь в правоте своего предположения о снятии спутницей психологического напряжения.

Наконец-то добираемся до женского туалета. Здесь тоже аварийное освещение, но ярче, чем на том этаже, откуда мы пришли. Пол сухой, значит, правду сказала Пыш об отсутствии системы пожаротушения в туалетах. Мы одни. За стеной, в мужском туалете, тишина. Вероятно, там тоже никого нет. Эта гипотеза придает надежду, что нас никто не будет беспокоить.