Итан Планк - Музыка Рода Человеческого

– Тебя этот вопрос смущает?

– Меня этот вопрос интересует.

– Хорошо, я как-нибудь вымою тебя перед сном, – долго думая, ответил голос. – И ты убедишься в том, что ты будешь принимать водные процедуры, как ты этого пожелаешь.

Глория на секунду представила, как это могло бы выглядеть. Она была даже согласна на ошейник, лишь бы встать на ноги и вспомнить каково это, чувствовать твердь под ногами.

– Давай забудем все эти диалоги и приступим к работе?

– Вот так сразу? – удивлённо спросила Глория.

– Предстоит много работы. А обсуждать условия твоего пребывания здесь можно бесконечно долго.

– Всегда всё по-вашему.

– Прости…

– Я хочу есть, – отвертелась девочка, почувствовав лёгкий голод.

«Вы же не откажете мне в еде?» – подумала Глория.

– Отлично. Я рад, что у тебя проснулся аппетит!

В комнате мужчины заработал аппарат. Несколько тюбиков тут же были распакованы, и их содержимое перелито в специальную ёмкость. Завтрак Глории состоял из какао и жидкого творога с повидлом.

Допивая тёплый какао, девочка неожиданно почувствовала что-то домашнее, что-то, что очень напомнило один из воскресных дней, когда поутру на кухне её встречала мама.

И манил сладкий аромат жареных хлебцев и горячего шоколада. За завтраком были разговоры, и яркое солнце, прогревающее всё, что было за окном, наполняло теплом и кухню.

– Расскажите о своём доме, мистер, – произнесла Глория, совсем забыв о предстоящей работе.

Композитор, откинувшись в своём кресле, покосился на порог комнаты, затем взглянул на лежащую рядом собаку и, повернувшись обратно к своему монитору, произнёс:

– Дом как дом, моя дорогая.

– У вас прекрасный дом, – с иронией сказала девочка. – Мне хотелось бы и от вас услышать что-нибудь. Поэтому я спрашиваю о доме.

Мужчина, тяжело вздохнув, перевел взгляд в глубину комнаты, где располагался совсем не освещённый книжный стеллаж, забитый до отказа коллекционными книгами, с едва прочитываемыми названиями на корешках обложек, с виниловыми пластинками и компакт-дисками. Между стеллажами, в самом тёмном углу располагалась дверь, ведущая в злополучный подвал с «коконом».

– Мой дом находится в восьми милях от Уайт-Плейнс.

Как ты понимаешь, от концертного зала, где я тебя нашёл, мы находимся не так далеко.

– Значит, вы здесь местный?

– Можно и так сказать.

– А я пересекла десять штатов, чтобы взять у вас из рук конфету, которая изменила мою жизнь, – заключила Глория, понимая, что заводит разговор в тупик.

Девочка уставилась на камеру пронзительным взглядом. Композитор долго думал, как отреагировать на её слова, но пришёл к выводу, что лучше промолчать, не портя диалог. Лишь неприятный холодок от понимания всей глубины этой фразы, прошёлся по спине Композитора. Перед глазами отчётливо всплыли фрагменты того дня: находясь в автобусе, в котором он обходил одного ребёнка за другим, постоянно возвращался взглядом на голову Глории.

– Если ты не против, я продолжу.

– Конечно.

– Мой дом стоит на реке Ист-Бранч-Бирам, – продолжил мужчина. – Я живу здесь с детства и всё, что вокруг этого дома, не тронуто цивилизацией на протяжении последних семидесяти лет. Не считая моста и дороги, по которым проезжает не больше двух машин в неделю.

– Вы живёте на полуострове?

– Нет. Просто здесь одна дорога. И когда-то здесь жили фермеры.

– У вас большой дом?

– Я думаю, большой. Но… – Композитор замешкался. – Мой дом поделён на два. До моей семьи тут жили два разных человека, которые занимались своим делом. Я не знаю, были ли они знакомы друг с другом. Знаю только, что один из них был фермером. Перед моим домом до сих пор сохранилось поле.

– Кому тогда принадлежит вторая часть дома?

– Я не знаю. Он давно пустует. Раньше там работал один человек. Он рано умер, а его дети, повзрослев, соблазнились плюсами цивилизации и переехали в мегаполис.

– Почему вы не присвоили себе весь дом?

– Когда его дети окончательно уехали, у меня не было большой надобности претендовать на чужую территорию. А сейчас мне слишком много лет, чтобы ломать голову над тем, в какой из комнат я хотел бы провести свой день. Меня целиком и полностью устраивает та часть дома, в которой живу я.

– И вы не поддерживали с соседями отношения?

– Я хорошо знал деда и отца того, кто в итоге покинул этот дом. Это были славные люди. Настоящие трудяги. Видишь ли, давным-давно люди часто жили там, где работали, и работали там, где жили. Я, правда, должен признаться, не попадаю под это описание. Мои родители переехали сюда ещё до моего рождения. Бурная жизнь мегаполиса была не для них. Отец тоже был композитором и в успокоительных звуках природы он нашёл вдохновение. Соседи же держали рогатый скот. Я помню, как отец показывал его мне в то время, пока отдыхал от изнурительной работы. Мой отец любил здесь всё. Мою маму, меня, дом и соседей. Когда окончил университет, мне пришлось часто бывать в командировках и поэтому пропустил момент, когда другая часть дома опустела.