Китти Сьюэлл - След крови

Он уже одной рукой расстегивал пуговицы на ее рубашке, а другой продолжал крепко прижимать ее к себе.

— Господи, — прошептал он, — как я скучал по тебе!

Он задрал ее бюстгальтер и обхватил губами сосок. Она почувствовала, как грудь в ответ напряглась, то же приятное тепло она почувствовала и внизу живота, как будто там пробежал трепетный, живой ток. Рэчел взглянула на завитки его волос, блестящие, гладкие, тщательно уложенные в утиный хвостик и присыпанные перхотью. Это отрезвило ее, она напряглась. Раньше она считала его самым прекрасным мужчиной, когда-либо ступавшим на эту землю, но он изменился. Или это она изменилась? Его черная кожаная куртка и прическа вот уже десять лет как вышли из моды. Антон этого не понимал, но сейчас он выглядел как настоящий сутенер или карикатура на оного.

Он замер, почувствовав ее отчуждение, и резко поднял вверх голову.

— В чем дело?

— Прекрати! Я не хочу.

— Ты же разрешила начать, — сказал он, сдавливая ей ягодицы. — Ну же! Ты же хочешь! Думаешь, я не знаю твоих штучек? Тебе просто охота чуток поломаться.

— Ничего подобного!

— Ладно, — прошептал он хрипло. — Тогда сделай приятное мне.

Он положил ей руки на плечи и заставил опуститься на ступеньки. Она понимала, что должна дать отпор, но в доме находился Саша. Он проснется и услышит, или хуже того — увидит.

Она стояла на коленях, а Антон возвышался над ней. Его руки действовали быстро, расстегивая ремень, ширинку и вытаскивая член, уже готовый к действию. Она смотрела на него совершенно равнодушно. Член находился в том состоянии, которое она больше всего любила. Возбужденный, но не слитком твердый, туго натянутая крайняя плоть над большой головкой. Гладкий, теплый, жаждущий ее.

Антон был не против подождать: он наслаждался, предвкушая, глядел на нее, гладил руками ее волосы, ощупывал пальцами ее разодранные мочки. Она может просто сделать ему минет. По крайней мере, она не будет с ним трахаться. Это покажется смешным, но она представила, как признается в случившемся своему психотерапевту-задаваке. Разумеется, она ничего не расскажет, но при одной только мысли об этом ей стало тошно.

— Я не буду этого делать, — решительно заявила она, отворачиваясь. — Саша может проснуться. Он очень расстроился из-за собаки.

— Он крепко спит, — ответил Антон, прерывисто дыша. Рэчел по голосу слышала, что он улыбается. — В любом случае, что плохого в том, что родители любят друг друга?

Он повернул ее к себе лицом и провел членом по ее губам — мягко, ожидая, пока они уступят и пустят его внутрь.

— Это не любовь, — сказала она, отшатываясь. — Это минет, семилетнему ребенку не стоит этого видеть.

Его пальцы крепко схватили ее за волосы, и он молча сунул член ей в рот. Сначала она отворачивалась, но потом уступила. Внезапно она почувствовала тошноту и боль от собственного желания. Это было так пошло, ее реакция — такой неуместной, однако весь сценарий — таким знакомым. Она уступила, но все же это было сродни изнасилованию. Она сказала «нет», и это было изнасилование. Рэчел уперлась руками в его бедра, пытаясь убрать напористый член изо рта. Но, как она и предполагала, Антон ей этого не позволил. В ответ он схватил ее за шею, его движения стали более настойчивыми. Именно так он и любил: небольшое сопротивление, но не слишком сильное, в меру.

— Но ты же сама этого хочешь, — пробормотал он. — Скажи, ведь хочешь, хочешь?

Она задумалась: а что, собственно, он делает? Разве ей не нравилось доставлять ему удовольствие, когда они занимались любовью? Наслаждаться каждой частью его тела, тем, как он любил ее. Даже когда был груб. Она притворялась, что сопротивляется, и он еще больше возбуждался. Вот и сейчас — она сама его провоцировала.

Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она понимала, что мужчина, силой засунувший член ей в рот, близок к эякуляции. Еще минута, не больше. Когда он кончит, то станет удовлетворенным, счастливым, щедрым. Возможно, даже уйдет. С другой стороны, Рэчел испытывала все возрастающую ярость. Неужели она должна это терпеть, если ясно сказала «нет»? Почему должна ждать, когда он кончит ей в рот, как будто она помойное ведро для спермы? Она попыталась вывернуться, но он, прижимая ее голову, держал крепко. Его бедра дрожали, дыхание участилось. Чем решительнее она пыталась освободиться, тем глубже и энергичнее он в нее входил.

— Ты отлично это делаешь, детка! — простонал он, не обращая внимания на сопротивление или просто не понимая, чего она хочет. — Никто не делает минет так, как ты. И ты это прекрасно знаешь.