Питер Бенчли - Остров

Он взвизгнул и упал навзничь; и она бросилась на него, вонзая ногти ему под мышки.

Он взбрыкнул ногами, и коленом попал ей в висок так, что она с него свалилась. Он взобрался на нее и вцепился зубами ей в грудь.

Толпа хохотала и веселилась. Шлюхи болели только за одну из сторон, другие же были нейтральны – они аплодировали каждому удачному удару, каждому появлению крови, и они ревели одинаково как в том случае, когда шлюха потеряла сосок, так и в том, когда педик остался без мочки уха.

– Тревожишься, Доктор? – спросил Hay. – Твой одуванчик теряет свои перышки.

– Он весь состоит из сухожилий, – ответил Виндзор. – Она ему не соперница. – Из кармана пиджака он достал коробку с патронами и положил ее на песок перед Hay: ставка.

Мейнард узнал эту коробку – он спрятал ее в ящике стола в “Чейнплейтсе”.

Из небольшого кожаного мешочка на шее Hay достал сапфировую сережку и положил ее рядом с коробкой.

Виндзор, заметив озадаченное выражение Мейнарда, объяснил:

– Что-то нужно и приберегать, иначе и игры не будет. Со временем это все утрясется.

Педик и шлюха замерли с переплетенными руками и ногами, и клацали в воздухе зубами.

– Ничья? – спросил Хиссонер.

– Нет! – послышался голос из толпы.

– Тогда растащите их.

Мужчина, качаясь, вышел на середину поляны и, нацелившись, лягнул педика в голову.

Уворачиваясь от удара, педик отпустил одну из рук шлюхи. Ее ногти прошлись по его лицу. Откатившись, он освободился, и она прыгнула вслед за ним. Он отбросил ее ударом в грудь.

– Вы давно имеете к этому отношение? – спросил Мейнард Виндзора, в то время как они наблюдали за двумя потеющими, окровавленными телами, борющимися на песке.

Виндзор не отрывал глаз от сражения.

– Тридцать лет. Мой корабль разбился, и я доплыл до острова.

– Они оставили вам жизнь?

– Они меня не поймали. Я первый их заметил. Я собирался обратиться к ним за помощью, но было в них что-то – какое-то ощущение, аура – я приписываю это своей антропологической подготовке, – что подсказало мне: это не такие люди, которые будут рады посетителям. Поэтому я уплыл.

– Вы уплыли?!

– Я убил поросенка, заткнул ему глотку и задницу и использовал его как поплавок. Два дня я на нем плавал, а когда его сожрали акулы, еще день передвигался вплавь. Меня подобрало судно сборщиков раковин.

– Но когда вы добрались до берега, как получилось, что сюда никого не послали?

– Я был себе на уме; я никому ничего не сказал.

– Что?!

Сражающиеся были теперь на ногах. Кровь текла из укусов на груди шлюхи и из царапин, которыми были исполосованы грудь и спина педика. Шлюха взвизгнула и бросилась вперед. Уклонившись, педик дернул ее за волосы. Клок волос остался у него в руке.

– Горсть боли, Нэнни! – крикнул Виндзор. – Вот молодец! Шлюха, нагнувшись, атаковала снова. Ее когти сорвали его кожаный гульфик. Два лимона упали на песок, и толпа взорвалась грубым хохотом и мяуканьем.

Разъяренный педик дико хлестнул шлюху, которая проворно затанцевала в сторону от него, насмешливо указывая на его маленькие бритые гениталии.

– С ним все ясно, – сказал Hay.

– Нет, сэр! Погодите еще!

Держась подальше от шлюхи, педик аккуратно засунул вверх свои шарики, а пенис зажал в промежности. Hay был поражен.

– Исчезло!

– Смотрите, Ахиллес прячет свою пяту! – рассмеялся Виндзор.

Отпив из бутылки, Виндзор продолжал:

– Я был ими восхищен. Они были или какой-то экзотической религиозной группой, и в этом случае они имели право на изоляцию, или – а я об этом и мечтать не смел – или они были... ну, тем, чем они и являются. Я знал, что могло произойти, расскажи я об этом властям. Они были бы уничтожены за неделю; цивилизация решила бы их спасти путем их уничтожения, а эти люди стали бы сотрудничать с цивилизацией, ведя с ней борьбу не на жизнь, а на смерть. Да, некоторые, может быть, и выжили бы, дети, например, – они были бы перепрограммированы. Они были бы сейчас статистами, или торговцами, свободными в том, что они могут быть такими же, как и все остальные, то есть в своих тревогах об автомобильных кредитах и болезнях.

– Как вы вошли к ним в доверие? Виндзор улыбнулся.

– Осторожно. Я подбирался к ним так, как я подбирался бы к народу Тасадай или Хибаро, или к любому другому анахроническому обществу. Находясь далеко в море, я посылал им с приливом разные вещи: ром, порох и – глупость с моей стороны, но я не мог этого знать – стеклянные бусы и украшения. Я всегда прикладывал записку, предлагая дружбу, объяснял, что я хочу им только добра, уверял их, что я – единственный, кто знает об их существовании. Когда они в конце концов разрешили мне с ними встретиться, – Виндзор снова улыбнулся, – Л’Оллонуа сообщил мне, что я целый год сводил их с ума. Они никогда меня не видели, не могли меня поймать. В конце концов, они согласились со мной поговорить – среди океана, одно вооруженное судно против другого, – да и то лишь потому, что боялись, я разочаруюсь и расскажу о них другим.