Дарья Дезомбре - Тени старой квартиры

– Я все поняла, – перебила ее Ксюша, не в силах слушать дальше. – Давай так. Говорить буду я, а ты останешься в соседней комнате. Вряд ли он разом решит прикончить нас обеих?

Маша кивнула: давай. И будто ожидая ее кивка, тренькнул звонок в прихожей.

– Привет, – сказала Ксения ровным тоном, когда он вошел в квартиру, сбивая еще за порогом мокрую грязь со щегольских, совсем не по сезону, ботинок. – Привет, Эрих.

Он замер, поднял на нее глаза – такого небесно-голубого, совсем не по сезону, цвета. Румяный с мороза. Застывшая на лице белозубая улыбка. Как же она раньше не замечала, насколько он неестественный? Как целлулоидный пупс, разодетый в яркие тряпки. И дело не в том, плоха ли она для него или хороша. Дело в том, что его просто не существует: по крайней мере такого, какого она успела себе напридумывать.

– Эрих? – переспросил он. – Ты изучала мой паспорт на предмет печати? Я ношу его обычно в кармане пальто. – Он выудил из внутреннего кармана паспорт, протянул Ксении.

Она покачала головой:

– Оставь его себе. Все проще. Маша наконец познакомилась с твоей мамой.

– Маша? С моей мамой?

– Не переспрашивай, как попугай! – Ксения почувствовала подступающие к глазам слезы. – И не пытайся выиграть время! Я знаю, что ты – Пирогов, хоть и взял девичью фамилию матери для благозвучности – Соколовская. Я знаю, что ты специально пришел в больницу, чтобы со мной познакомиться! Разыгрывал Ромео и дешевого дизайнера! А когда Тамара Зазовна сказала, будто она тебя где-то видела, ты понял, что она заметила твое сходство с мальчиком из коммунальной квартиры, и убил ее! – Голос Ксюши взлетел в истерике – не удалось ей сохранить заявленную поначалу легкую презрительность тона.

– Эй, эй, тише! – взял он было Ксюшу за руку, но она яростно ее вырвала.

– Убийца!

– Да нет же!

Эрих прошел к окну, облокотился на подоконник, провел рукой по лицу, будто стирая с него Эдика – яркого добродушного мальчика. Сумрачный свет из окна старил его – золотистые волосы потускнели, посерели глаза.

– О’кей. Признаюсь. Моя мать действительно не лежала в твоей больнице. Я пришел туда, чтобы…

– Закрутить со мной роман.

– Факультативно. Главным же было – убедить тебя отдать мне как дизайнеру эту квартиру.

– Господи, да что в ней такого, в этой квартире, а?!

Как же легко он признался в том, что любовь, даже такая, была для него – факультативна!

– В квартире – ничего, – вздохнул Эдик. – Но в нашей семье сохранилась, еще от отца, легенда: мол, старуха была сказочно богата. И богатство Ксении Лазаревны составляла коллекция марок, собранных еще ее мужем.

– Что? – нахмурилась Ксения.

– Ну да, знаю, звучит как бред. Но между тем отец, ярый филателист, говорил, что она даже в блокаду жалела их распродавать, как память о муже, – да и по сравнению с золотом и антиквариатом марки не были таким ходовым товаром. Удалось сбыть только две-три, не больше. А потом у нее пропала внучка, и ей вроде как стало все равно: муж, память о нем. Говорила, что главное – это жизнь. Здесь и сейчас. И когда не могла свести концы с концами – а она служила корректором в научном журнале на грошовом окладе, – продавала то одну, то другую.

– И продемонстрировала это сокровище твоему отцу, которому в ту пору было сколько – восемь? – недоверчиво нахмурилась Ксения.

– Она ему показала только одну. Но отец всю жизнь про нее рассказывал с придыханием: вот, мол, довелось держать в руках «Гавайских миссионеров».

– Гавайских – кого? – нахмурилась Ксения.

– Ну да. Вы же ничего в этом не понимаете, – ухмыльнулся Эдик. – Это я просек еще в больнице, когда подпустил вам под ноги «Пенни Блэк». А точнее, ее копию.

Ксения заметила, что он перешел на «вы». Впрочем, что в этом удивительного? Он снова стал для нее совсем чужим человеком.

– Зачем? – спросила она, хоть ответ и был очевиден.

– Хотел убедиться, что вы не приобрели квартиру ради мифических марок, – он на секунду задумался. – И понял, что это случайность. Счастливая для меня случайность, которой я могу воспользоваться.

– Поэтому предложил сломать все стены?

– В том числе. Да и вообще, быть дизайнером квартиры – это возможность узнать обо всех ее тайниках, разве нет?

Ксения кивнула. Злость отхлынула, не оставив – вот странно – после себя ни горечи, ни обиды. Только нездоровое любопытство, которое уже в который раз втравливает ее в истории.

– А потом Тамара Зазовна узнала в тебе черты отца – мальчика, с которым жила бок о бок несколько лет.