Валера Жен - Катарсис

– Не могу обещать.

Вадеев меланхолично смотрит за окно, где облака объединяются в тучки и дружно уносятся на юго-восток. Подходит к концу август, заимствуя осенние краски и холодные дожди. И сожаления. О чем?.. Встает из-за стола, за ним поднимается Алексин.

– Ты не волнуйся! – Рука следователя дружелюбно легла на плечи парня. – У тебя все впереди. А неприятности вроде туч за окном. Проплыли, и след простыл. Снова солнце, трава – зеленее. Так-то вот. Напишешь?

– Да, пришлю.

– Жду. И будь здоров! – Алексин тяжело вздохнул и отошел к окну.

Накрапывает дождь. По водосточной трубе звенит ручеек, попадая на кучу мусора, пронизывая ее и образуя лужу карминового цвета. Она ширится, заполняет сознание, приобретает форму скрюченного человека, потом – вытянутого с откинутой рукой. Реальность уходит на второй план. Зато поворачиваются в его сторону карминовые зрачки, и Алексин знает, что ему не скрыться от возникшего образа. Если его сомнения оправдаются, он не простит себе поспешности в расследовании.

– Человек обязан стремиться к великой цели. О, цель! Она вроде яркой звездочки, которая привлекает своими лучами, одухотворяет жизнь, придает силы для преодоления терний, – с артистическим пафосом звучит мой голос.

Галина не торопится отвечать или просто поддерживать разговор, с любопытством наблюдает за моей активной жестикуляцией. Она сама мечется, ищет весомые основания для обретения смысла. А чего? Да чтобы понять чего и многое другое. Меня привлекает ее стремление понять неизвестно что, элемент неопределенности только усиливает интерес к ее психологии. Неопределенность – это естественная загадочность, которую не надо нагнетать для привлечения поклонника, она уже есть.

– Вы чего, собственно, хотите, вам чего не хватает в жизни? Работа есть, девчонки на вас заглядываются. Домой придете, а там подружка попочкой вертит. У других все шиворот-навыворот, а живут. – Голос упругий, мелодичный, как у Пугачевой.

– Не знаю… неспокойно мне. Или окружающая серость давит на психику, подталкивает на действия, чреватые нешуточными последствиями. Как вы посмотрите, если вдруг я начну вас душить?

– Вы что, действительно сумасшедший? – Ее внимательный взгляд останавливается на мне, а широкое с крапинками веснушек лицо каменеет.

Вот она откровенность, застывший кадр немого кино. Впору писать портрет. Тревожная дымка как символическая ширма, прикрывающая ранимую душу. Неплохо смотрятся красиво очерченные крупные губы, в минуту расслабленности становятся особенно сексуальными. Русые пышные волосы придают женственную мягкость всему облику. Мне удалось пробить брешь в ее защите, я увидел нежность и душевность безграничную. Надо бы ее разговорить. Пока мое любопытство не удовлетворено, а я сам видел, как в ее кабинет несколько раз приходил симпатичный и мужественный подполковник. Всякий раз приносил огромный букет цветов. Другая бы тараторила о выпавшем счастье, но я даже не видел радостного блеска в ее глазах.

– Покажите человека нормального! – патетически восклицаю я, вскакивая со стула и артистически простирая руку в оконное пространство.

Вообще-то интересно с ней разговаривать. Она это умеет движениями души, то есть невидимыми знаками. Вслух не хочет, сама не знает, как сказать. А я догадываюсь. Примерно так: Какая во мне бездна! Что в ней, на что я способна, что будет со мной завтра? Я легко могу предугадать все ее поступки и даже представить распорядок ее дня на любое время года. Конечно, моя уверенность чрезмерно самонадеянная, но тем более серые будни наполняются красочными игровыми эффектами. Да, перед моим мысленным взглядом проходит вся ее жизнь, если бы даже она противилась моей любознательности. Мало ли чего ей хочется! Наконец, я не собираюсь вести ее под венец. Ее искренность мне ни к чему, главное – я верю.

– Ты живешь с мамой? – решил я проверить свою интуицию.

– Да. А что?

– Наверняка она готовит обеды и тебя обстирывает.

– Не знаю, кто про меня сплетничает, но мы и впрямь разделили обязанности. А как иначе! Я – на работе, мама скучает. Правда, летом есть малюсенький сад, там ковыряется. Пусть. Мне ни к чему, я в ее дела не суюсь – от греха подальше. Считает, я ничего не умею.

Следующий день для нее наступил как праздник. Теплое июльское утро, птичья перекличка и смутные надежды – как у всех незамужних тридцатилетних. Впервые за лето собралась на туристическую базу. Есть такая – «Лазурная гладь». Размечталась, а в дверь звонит Зуева. Пришла выкрашенная под яркую блондинку, в пышном красном сарафане, с роскошной сумочкой через плечо. Не только зелень глаз притягивает, вся фигура – сгусток женского великолепия.