Валера Жен - Реверсия

Неприязнь к соседу усиливается из-за его равнодушия. Да, он не замечает ее исключительности. А где-то она читала, маленьким мужчинам нравятся крупные женщины. Теперь все происходит наоборот, из-за Кота разрушаются прежние убеждения, и покоя тоже не предвидится. Так в чем дело!? Она обязана восстановить справедливость, Волк станет орудием. Надо пробудить в нем звериную сущность, направить к цели. Ее речь в постели выглядит шедевром по своей простоте.

– Хм, он так смотрит, – бормочет Мерзликина, перетягивая одеяло.

– Как? – настораживается Волк , стараясь вернуть одеяло на прежнее место.

– Мне кажется, ему не хватает женщины.

– А те, что приходили…

– Это так… им хорошо, а ему – нет.

– То есть?

– Ну, он их удовлетворяет.

– А-а… ты при чем?

Вопрос загоняет ее в тупик. Чего она хотела достигнуть? Похоже, он не принимает ее слова всерьез.

– Что ты сделаешь, если он изнасилует меня?

Вот оно долгожданное молчание. Волк задумывается. Значит, она достала его.

– Убью! – озлобленно кричит он, вскакивает с кровати и бросается из комнаты. Вовремя спохватывается, надевает трусы и опять направляется к двери. Робкая просьба Мерзликиной остановиться только добавляет злости. Комната соседа оказывается закрытой изнутри. Он дергает ручку, кричит:

– Открой! Есть мужской разговор. Ничего не будет, всего лишь открой. – Ответное молчание распаляет ярость. – Открой, тебе говорят!

От удара ногой шпингалет отлетает вместе с шурупами, дверь с треском распахивается. Волк не привык робеть – протягивает руку, включает свет. Предстает зрелище со всеми атрибутами вчерашней попойки. Сам Кот лежит на полу – в куче сброшенной одежды, искоса наблюдает за наглым парнем.

– Зачем дверь сломал?

– А ты почему не открывал? – переспрашивает Волк таким тоном, будто его не пускали в личные покои.

– Я болею.

– Пойдем на кухню!

– Завтра поговорим, – пересаживаясь на диван, возражает Кот .

– Зачем приставал к Лариске.

– Как я могу приставать, если она мне физически противна, видеть ее не могу.

– А на это что скажешь? – показывает пальцем Волк в сторону полуголой Бестолочи , неожиданно возникшей в дверях.

Женщина восприняла указующий перст как сигнал к атаке, с воплем кинулась на Кота , но даже слабую защиту не могла преодолеть. Все-таки зацепила бра , спутала прическу, располосовала рубаху. Подобраться к лицу не удалось.

– Вот видишь! – самодовольно развел руки Волк . – А ты говоришь…

– До чего поганая квартира! – тяжело вздыхает Кот , в отчаянии хватаясь за голову.

– Думай, думай… А ты!.. – Накопленная ненависть выплеснулась в громогласных матюгах. – Пошла отсюда, сука! И никогда не заходи в эту комнату.

Она отпрянула, потом резво поддернула сползающие трусики, круто повернулась, растворилась в полутемном коридоре. Волк выждал паузу и вышел за ней следом. Чуть позже коммуналка огласилась криками. На кухне сыпалась посуда, в ванной тоже что-то рушилось. В квартире происходили естественные, почти семейные, разборки. Это для них, а Коту становилось невмоготу – появилась потребность в очистительном воздухе. Он не придумал ничего лучшего, как позвонить Интриганке .

– Милая, ты не хочешь устроить праздник в честь нашей встречи? – без окольничества обращается он к ней. – Или, например, вечер твоей поэзии. Как посчитаешь лучшим. Не скрою, твои стихи производят впечатление.

Она молчит. Должно быть, внезапный интерес к ее творчеству воспринимает с недоверием. Все-таки хочет верить.

– Приезжай, если не обманываешь.

Если Вадеев временно страдал с похмелья, то настроение Мерзликиной ухудшалось хронически: рушились надежды реализовать тезисы Луизы Хэй. Как можно любить себя не имея даже махонькой власти, окружающий мир игнорирует ее присутствие. И все-таки не просто ее сломить, она все будет делать из любви к себе и для себя. Любить себя! – вот девиз, излечивающий душу и тело. Болтовня о необходимости любви вообще к людям ничего не значит, она есть дань религии и простейший способ уживаться в коллективе. Не трудно сыграть роль: надо чаще улыбаться, говорить льстивые слова, но главное – любить только себя. Общество необходимо в качестве зеркала, через которое воспринимается собственная масштабность. А Кот не любит и презирает ее, изгаляется над ней. Что ж, ему хуже, она уничтожит его.

Мерзликина прислушивается к звукам в квартире. Уж не смех ли – в то время как ей плохо. Волк безмятежно похрапывает, и она без препятствий освобождается от его блудливых рук, встает, надевает трусики, накидывает халатик. В зеркальной дверце шкафа отражается ее величественная фигура. Я самая, самая… А что самая? Ее расстроили, заставили усомниться в своей исключительности. Терпению пришел конец. И взбалмошная женщина понеслась на кухню за сигаретой. Очень кстати подвернулся окрепший после пива Кот . Она сходу заявила: