Бернар Миньер - Сестры

– Я знаю, – сказал он.

Судя по виду, писатель растрогался, глаза под длинными черными ресницами увлажнились. Лицо его нельзя было назвать красивым, но в правильных и гармоничных чертах угадывалась алчность, которая наверняка могла кому-то показаться соблазнительной.

Вдруг поднялся ветер, и верхушки высоких деревьев зашумели. Он заметил, как обе девушки вздрогнули, и его улыбка стала еще шире.

– «Эти юные особы боятся теней лесных», – продекламировал он.

Это была цитата из фильма Ингмара Бергмана «Девичий источник». Он покачал головой, сделал вид, что с тревогой оглядывается вокруг, и нахмурился.

– Место здесь такое тихое, такое безлюдное…

– А чего нам бояться? – возразила Амбра. – Мы же с тобой.

– Правильно.

– А ты с нами, – продолжала она. – Что же ты делаешь в лесу с двумя шестнадцатилетними девчонками?

– Пятнадцатилетними, – уточнила Алиса, и ее слова прозвучали как обвинение.

– В этом нет ничего плохого, правда? – с иронией заметил он.

И внимательно всмотрелся в обеих, сначала в одну, потом в другую, явно спрашивая себя, где же ловушка. Потом оглянулся.

– С вами пришел еще кто-нибудь?

– Никто.

– Вы в этом уверены?

Амбра по-приятельски ему улыбнулась.

– Ты погляди-ка на себя, – вдруг язвительно произнесла она. – Человек, который пишет в своих книгах о самых жестоких приключениях, знаменитый автор кровавых сцен испугался двух девчонок.

– Ни капельки я не испугался, – очень мило возмутился он.

– Но забеспокоился.

– Не забеспокоился, а проявил благоразумие.

– Можно, конечно, все списать на эмоции, но эмоции-то остаются. Как же тебе удается писать такие жуткие и завораживающие книги? – сказала старшая, пристально глядя ему прямо в глаза. – Полные волшебного яда страницы? Ведь на вид ты… такой нормальный .

Теперь голос ее изменился и потемнел под стать лесу. Все лесные жители, казалось, почувствовали напряженность момента, и потому совы, орланы и филины вдруг затеяли перекличку с дерева на дерево, а в роще прокричал олень. Разве что косуль не было слышно: наверное, они ничего в этом не понимали. Весь лес зашевелился, словно проснувшись, и зверье лесное начало готовиться к ночной симфонии, как инструменты оркестра настраиваются перед концертом.

– А у тебя никогда не возникало желания осуществить свои идеи на практике?

– То есть?

– Ну, все эти убийства, пытки, насилия…

Он удивленно уставился на нее.

– Значит, все это вранье, выдумка?

Он внимательно следил за эмоциями девушки, но особого волнения в ней не почувствовал.

– Значит, ты никогда не думал о том, какое действие оказывают на нас твои книги?

Он разглядывал Амбру, а она подходила все ближе и ближе.

– Мы самые большие твои фанатки, не забывай об этом, – прошептала девушка, и он почувствовал ее жаркое дыхание у себя в самом ухе. – Ты можешь просить нас о чем угодно .

От ее голоса и дыхания у него волосы на затылке встали дыбом. Амбра отстранилась и с удовлетворением заметила, что глаза его потемнели и в них зажегся тот мрачный огонек, который она уже много раз замечала в других глазах. Ей нравилось вызывать к жизни этот огонек. Он возбуждал и волновал ее. Как же все-таки легко манипулировать мужчинами, это даже разочаровывает… И для этого вовсе не нужно быть красивой или умной. Достаточно просто-напросто дать им то, чего они добиваются, но не сразу.

И не слишком часто.

– Ну, так что же?

Даже в темноте она увидела, как вспыхнуло его лицо. Он пристально, в упор посмотрел на обеих, и его глаза сверкнули вожделением и жестокостью.

– А вы, оказывается, классные девчонки, – сказал он.

Он любил эти минуты. Любил трижды в неделю, и зимой, и летом, нестись по воде, мчаться со скоростью ветра вдоль островов на Гаронне. Мимо Гран-Рамье, мимо маленького островка Мулен, мимо острова Ампало. В лучах рассветного солнца. Когда город еще только-только просыпается. Было всего полседьмого утра, а термометр показывал уже пятнадцать градусов.

В шортах цвета морской волны, в белой тенниске, согнув ноги, напрягши руки и выпятив грудь, он толкал по воде свой узкий челнок: спиной к носу, зад крепко, словно привинченный, сидит на подвижной скамейке, которую все без всякой насмешки называют «кулисой». Его завораживало движение воды под веслами. И тело двигалось в четком ритме, согласно четырем фазам гребли: придать челну движение, то есть оттолкнуться ногами и напрячь руки в гребке; потом вытащить весла из воды и отправить их за спину, медленно и аккуратно сгибая ноги, чтобы не нарушить плавность скольжения, и снова погрузить весла в воду. Дело было в непрерывном скольжении, и все подчинялось тому, чтобы его добиться: тонкий расчет силы, мощность толчка, время расслабления. Этот вид спорта давал нагрузку всем мышцам: спины и живота, рук и ног, бедер и ягодиц… И еще развивал умение сосредоточиться.