Александр Васильев - Из тьмы

«Неприятная картина», – подумал Антон, вспоминая, что за всю сегодняшнюю прогулку ни разу не посмотрел вверх.

На самом деле, картина за окном больше показалась ему мрачной. И как все мрачное, она имела свой шарм. Некое не уловимое чувство на грани тревоги, опасения и таинственности. Он кормился за счет этого шарма, который всегда умел передавать в своих книгах.

Но сейчас надвигающийся мрак не казался ему столь привлекательным. Неприятия все же не было, как изначально он подумал, но вглядываться в наступающее ненастье не хотелось.

Антон задвинул шторы, щелкнул выключателем у двери, обрамляя комнату желтоватым светом лампочки (он вдруг подумал о том, что прошлой ночью свет казался ему более ярким, более контрастным), и сел за стол.

Он попытался вспомнить имя милиционера из газеты, но в голове вертелось только то, что он был капитаном.

Капитан милиции пришел к ним домой в связи с тем, что их сын, в результате несчастного случая попал в больницу, и обнаружил их лежащими на кухне.

Капитан милиции.

Капитан.

Но его имя напрочь выветрилось из головы Антона.

«Надо было сделать ксерокопии, – подумал он. – Чертовы ксерокопии».

И взглянул на карточку.

«Ларин Сергей Петрович №586

12 мая 1920 г.р.

Советская ул., д. 130 д, кв. 5».

Антон прикрыл глаза и облегченно вздохнул, думая о том, что был все-таки прав. Что капитан милиции и читатель, бравший его книгу последним, – один и тот же человек. Правда, ему сейчас было восемьдесят два года. И от следующей мысли ему стало не хорошо.

Он подумал о том, что старик, возможно, уже мертв.

Да, в августе 2000 года он еще был жив, так как брал его книгу в библиотеке. И возможно, что книгу вернули не его родственники, опечаленные смертью старика, а он сам. И возможно…

Антона пронзила глупая, несуразная мысль. Вот он подходит к дому 130 д на Советской, а у подъезда стоит карета скорой помощи. Он хочет войти, отыскать квартиру №5, но дорогу ему перегораживают водитель скорой и фельдшер, выносящие носилки, накрытые простыней. А под простыней угадывается иссохшее от старости тело. И нет больше смысла подходить к двери с цифрой 5 над «глазком», или вместо него, и звонить в звонок, стучать, выкрикивать имя. Потому что никто не откроет. Потому что единственного обитателя этой квартиры только что вынесли вперед ногами.

Антон попытался отогнать от себя эти мысли. Но белая простыня с проступающим рельефом старческого тела накрепко засела в его голове, крича, вопия, что все уже кончено. Кончено, так и не успев начаться.

Он вновь взглянул на карточку. Единственной записанной туда книгой была «Посмотри вниз», автор Антон Полевой. И дата 16.08.2000 год.

Антона передернуло, словно он ухватился за оголенный провод. Карточка выпала из его онемевших пальцев.

«Шестнадцатое, – пронеслось в его голове. – Шестнадцатое… августа…»

И вновь он увидел глубокий порез на лбу, обнажавший белую кость черепа. Спутанные русые волосы с застрявшими в них осколками битого стекла. Пустой взгляд за мутнеющей роговицей. Приоткрытый рот с размозжённой верхней губой, приоткрывающий вид выбитых передних зубов. И все еще дергающееся внутри машины тело, лишенное головы.

Огромный тошнотворный ком подкатил к горлу Антона. Он чувствовал, что весь съеденный обед готов рвануть наружу. А голова отъезжала, словно он только что выпил залпом бутылку водки. И быстро отодвинувшись от стола, он наклонился вперед, закрыл глаза, зажал голову между колен и попытался дышать размеренно.

Медленный вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Сжатый такой позой, желудок дрогнул, но пища осталась внутри. Рот наполнился горечью.

Ярко-алая помада на нижней губе, запятнанная кровью (от верхней почти ничего не осталось).

Вдох. Выдох.

Его голова словно попала в центрифугу и раскручивалась со всевозрастающей скоростью. Под закрытыми веками вспыхивали ослепительно-яркие огни.

Мутный взгляд, молчащий о красоте, некогда бывших карими, глаз.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Ком продолжал давить на горло. Но центрифуга, наконец, стала сбавлять обороты, а вспышки меркнуть. Нос заложило. И Антон почувствовал, как к переносице скатились слезы.

Изуродованное лицо стало серым, смазанным.

Вдох. Выдох.

Соленая капля наросла и сорвалась вниз и с глухим, но достаточно отчетливым звуком, разбилась о ковер.

Вспышки рассеялись. Прекратилось и головокружение.

И он услышал тихие приглушенные голоса. Высокие, принадлежавшие детям, выводящим до боли знакомый мотив.