Ганс Цвейг - Моргазм

Я отвечаю: не быть.

Они говорят: делай что хочешь.

Но у меня нет четкого мнения о том, чего я действительно хочу. Это ещё одна причина расстаться с самим собой. Да и вообще, как толкуют буддисты, отсутствие желаний освобождает от страданий, как и отсутствие привязанностей. С этим тоже никаких проблем, а страдаю я от наличия, собственно, себя.

Они говорят: от себя не убежишь.

Что ж, посмотрим.

Что вообще такое самоубийство? Христианство говорит нам, что это грех. В исламе, как я слышал, признается, как вариант, сакральный суицид ради благой цели. И уж поверьте, мои намерения более чем благородны. Я собираюсь, как хирург, избавить этот мир от инородного тела в лице себя самого. Но не так, как это привыкли делать обычные люди. Я совершу это оккультным путём. Так, как предлагает сделать этот недоносок, который частенько к нам заходит.

Я нигде не учусь и не работаю. Благо, в нашей неназванной стране существует такая вещь как пособие, чему мы с моими соседями очень рады. Его мало на что хватает, но позволяет не дать дуба. Живём мы в большом и заброшенном загородном доме. Это почти сквот, но вроде как считается муниципальным общежитием для таких отбросов как мы. Вроде бы нет нужды жаловаться на государство, но мы всё равно считаем себя анархистами. Нет, это не юношеский максимализм, лучше уж зовите нас люмпенами. Я читал труды анархистов, и понимаю, что это система, построенная на любви и солидарности, коих у меня нет, как и желания трудиться, поэтому мне близок скорее Штирнер. Пусть работают те, кто хочет трудиться (да, различия между трудом и работой мне также известны), а я просто хочу, чтобы меня не трогали.

Всё свободное время я посвящаю себе и никому больше. Бóльшую часть времени я забываюсь в ночных фантазиях, которые угнетают меня едва ли меньше, чем окружающая реальность после пробуждения. Проснувшись, а это почти никогда не бывает раньше полудня, я принимаю душ и спускаюсь завтракать. Иногда я встречаюсь на кухне со своими так называемыми соседями, которые также являются моими как бы друзьями. В этом есть большой плюс, в отличие от такой же жизни с предками – друзья-неудачники не кипятят мозг. Они не лезут в мои дела, и такие же аморфные как я сам.

После завтрака я поднимаюсь к себе, чаще всего с самим завтраком, и смотрю какой-нибудь очередной дерьмовый фильм на ноутбуке, чтобы прийти в себя после сна и абстрагироваться от ещё более дерьмовой реальности. Чаще всего это помогает, и уже тогда я даже могу немного прогуляться до супермаркета или в парк.

Не люблю так выражаться, ввиду наивности и одновременно пафоса этого клише, но я занимаюсь творчеством. Например, музыкой. Мы играли в группе вместе с этими полудурками, которые живут со мной. Но это продолжалось недолго. По крайней мере, не настолько, как хотелось бы. Местные чепушилы не оценили наших стараний. Это был чёрный готический плевок им в лицо, но сделанный с любовью, как в порно.

Но не тут-то было. Растерявшие последние крохи своего вкуса, спятившие от пойла и наркотиков, они требовали своего пещерного металла, состоящего из атонального шума. Ну и чёрт с ними. Если бы им нравилось, я бы, возможно, ненавидел их ещё больше.

Фрэнк был нашим гитаристом. А мне всегда нравился бас. У него более панковский звук. И более пост-панковский, конечно же. Джим сидел за барабанной стойкой. Хотя я вообще всегда был против барабанов как дикарского непотребства, лишь зря заглушающего вокал и гитарные мелодии, но у нас не было драм машины, зато был Джим с его сраной установкой. А наша полоумная красавица Глория играла на клавишах, дабы придать музыкальности нашему сырому звуку. С её характером коррелировал бы синтезатор, выдающий вместо нот разных ядовитых гадов. Наверное, все те панки смотрели на нас только потому, что в группе была девчонка. Тупые мужланистые дикари.

У нас был вменяемый репертуар, и я пел о всех тех вещах, которые ненавижу. Я даже хотел назвать группу Hate, но это было бы слишком наивно, да и таких групп в мире, должно быть, десятки сотен, а я стремился к оригинальности. Которую всё равно, чёрт побери, не оценили эти инвалиды вкуса. Мне впору было устроить рок-терроризм на сцене, в духе Scumfucs, Crucifucks или Stick Men With Ray Guns. Ну и других, менее или более известных безумцев. Но, на самом деле местные – те ещё ханжи и неженки. Я уверен, они бы отреагировали на такой перфоманс как самые настоящие обыватели. То, чем они заслуживают если не пулю, то хотя бы металлический (или электрический) стул, раскрученный рукой, и запущенный со сцены, летящий прямо им в голову.